Российскую экономику принято порицать за высокую зависимость от сырьевого экспорта и неспособность переориентироваться на что-нибудь более замысловатое. Конечно, ожидать, что Россия завалит мир такими же качественными телевизорами, как Япония, не приходится, однако востребованность российских ученых и профессионалов за рубежом может считаться серьезным конкурентным преимуществом российского hi-tech. Причем, если почитать западную прессу, может показаться, что российская IT-индустрия уже близка к тому, чтобы сравняться по масштабам с той же индийской. Там в 2001 году доходы софтверных компаний приблизились к $6 млрд - в России же, как пишет BusinessWeek, доходы в секторе высоких технологий за прошлый год выросли на 19% до $3 млрд.

Однако, если посмотреть на оценки отдельных сегментов индустрии, становится ясно, что конкурировать с Индией мы пока не можем: по данным авторитетной исследовательской компании Market-Visio/EDC, в 2001 году объем рынка офшорного программирования составил в России $154 млн. В целом же рынок разработок программного обеспечения для зарубежных заказчиков (включая центры разработки международных вендоров в России) в прошлом году составлял около $213 млн. Между тем, основным источником доходов индийских разработчиков ПО является именно аутсорсинг.

Так что российский рынок на самом деле пока намного меньше индийского, и не случайно считается, что сейчас IT-индустрия в России находится на том же уровне, что индийская 10 лет назад.

Понятно, для чего крупные российские компании завышают статистику "экспортного" назначения. С одной стороны, это производит хорошее впечатление на потенциальных западных партнеров и инвесторов. С другой - видно, что потенциал роста, по сравнению с Индией, у России имеется. По большому счету, они не слишком лукавят: если принять за hi-tech продажу компьютеров и телекоммуникации, искомые миллиарды долларов нарисуются легко. Однако эти попытки приукрасить действительность не позволяют понять, почему российский hi-tech так мал по сравнению с индийским, китайским или израильским.

Кадры решают почти все

Надо сказать, предпосылки для того, чтобы войти в число всемирно признанных центров офшорного программирования, у России есть. Общими местами стали сравнения качественного российского математического и технического образования с примитивным индийским, способность наших программистов к выполнению сложных, творческих задач в противовес узкоспециализированным индусам, и, наконец, относительная культурная близость с Западом (что, с точки зрения заказчика, дает больше оснований надеяться на адекватное выполнение заказа). Совершенно закономерно, что к услугам российских разработчиков в последние годы прибегают такие крупные западные корпорации, как Intel, Motorola, Sun Microsystems, Northern Telecom и др.

Компания Dell, к примеру, основала в Москве Центр разработок программного обеспечения, который сотрудничает на постоянной основе с крупнейшим в России разработчиком программ Luxoft. По словам Дж. Р. Картера, руководителя EMEA technologies корпорации Dell Computer, "поручая часть работы фирме Luxoft, мы освобождаем наши IT-подразделения для другой работы и при этом успеваем идти в ногу со временем или даже обгоняем его". Положительные отзывы о работе с Luxsoft высказывают IBM и министерство энергетики США.

Интересные отношения у Luxoft сложились с Boeing: начав с небольших заданий, он постепенно стал получать от авиакомпании заказы над весьма ответственными и трудоемкими проектами. Например, наши разработчики создали для Boeing интернет-каталог, который избавил компанию от необходимости ежегодно обновлять его и перезаписывать копию всей документации, и модернизировали устаревшую систему drawing/blueprint, которая была написана еще в 70-е годы на языке Fortran и работала на операционной системе Unix. По словам вице-президента Boeing Скота Гриффина, компания Luxoft превратила ее в современную систему, способную работать с интернетом. В результате улучшились такие ее качества, как стабильность работы, доступность и гибкость. Теперь система не только отвечает современным требованиям, но и требует меньше затрат на поддержание ее работы.

Другой лидер российского рынка - новосибирский "Новософт" числит среди дюжины своих американских заказчиков тамошнее подразделение Samsung. Кроме того, коммерческую компанию по разработке программных продуктов, созданную "Новософтом" в закрытом городе Железногорск (Красноярский край), поддерживают финансами и маркетинговыми исследованиями министерство энергетики США и лаборатория PNNL. Показательно, что в 2000 году "Новософт" при содействии НП "СибакАдемСофт" учредил в Новосибирском государственном университете факультет информационных технологий, выпускников которого сам же потом и берет к себе на работу.

Надо сказать, выбор западных заказчиков в пользу России во многом объясняется особенностями российского образования: по данным BusinessWeek, 50% выпускников специализируются в точных науках, а на каждые 10 тыс. человек приходится 55 инженеров - так что в итоге, российские программисты составляют 4% от общего числа своих коллег.

На самом деле, достоверно неизвестно, сколько всего в России программистов. В 2001 году людей, имеющих соответствующее образование, было порядка 1,3 млн - однако реально в отрасли было занято, по разным оценкам, от 50 до 200 тыс. Причем основная масса программистов получала образование еще в советское время: если, например, в 1990 году институтами было выпущено 100 тыс. специалистов, то в 2000-м - 7 тыс. (в таком контексте создание "Новософтом" собственного факультета при НГУ делается более понятным).

Сложность с оценками возникает еще и потому, что за счет офшорного программирования России кормятся самые разные категории специалистов: от студентов до докторов наук, предпочитающих нерегулярный, но ощутимый приработок уходу из большой науки в профильный бизнес. Кто-то работает в одиночку, кто-то создает временные трудовые коллективы - но налогов с западных заказов, разумеется, не платят ни те ни другие. МНС давно уже точит зубы на этих "предпринимателей без образования юридического лица", но, поскольку они, как правило, не утруждают себя регистрацией даже и в качестве ПБОЮЛ, сделать с ними ничего не может.

А доходы наших программистов в последние годы, между прочим, заметно выросли. Это в конце 1980-х сотрудник НИИ был рад получать 50 долларов в месяц от западного заказчика. В конце 1990-х российские разработчики программного обеспечения трудились за $5-25 в час, отчего максимальный размер зарубежных контрактов достигал $40 тыс. В 2001 году наметилась тенденция к повышению оплаты до $50-70 за час. В результате теперь крупным, по российским меркам, считается заказ на $400-500 тыс. и выше, средним - от $100 тыс., мелким - не менее $20 тыс.

Разумеется, дела наладились не только у вольных российских программистов, но и у наемных работников. По данным Market-Visio/EDC, наибольшие ставки заработных плат управленческого и производственного персонала - в московских компаниях ($900-2500 и $500-1500 соответственно). Средняя зарплата производственного персонала по России - около $730 в месяц, управленческого персонала - $1150. Большинство (68%) компаний планируют увеличение заработных плат специалистов. В регионах России ни одна из опрошенных компаний не планирует снижение заработных плат. Почти все компании, прогнозирующие рост оборотов бизнеса от 50% и выше, планируют увеличение заработных плат на 50% и выше.

Так что за рост благосостояния российских программистов можно только порадоваться: в конце концов, им уже не нужно уезжать в Канаду - те же деньги, что там, реально заработать и в России. Немного досадно, что они уже не могут конкурировать с зарубежными центрами офшорного программирования по ценам - остается, стало быть, конкурировать по качеству. Но с этим у нас, как известно, все в порядке и даже лучше, чем у конкурентов. Почему же тогда российский рынок офшорного программирования по-прежнему исчисляется миллионами, а не миллиардами долларов?

Мнение эксперта

Aндрей Свириденко, президент группы компаний SPIRIT

"Россия все чаще упоминается среди наиболее перспективных поставщиков услуг в области офшорного программирования. На долю коммерческих компаний, работающих на открытом рынке, приходится около 40% российского рынка офшорного программирования, на долю мелких компаний и групп программистов - порядка 30%, и на центры разработок международных вендоров в России (включая Intel, Motorola, Sun) - около 25%.

Однако в 2001 году российские компании-разработчики ПО не совершили предсказываемого ранее аналитиками прорыва на западные рынки. В прошлом году рынок находился в состоянии эйфории по поводу перспектив офшорного программирования, и это нашло отражение в завышенных прогнозах роста. Просто была эйфория на рынке среди новых и неопытных компаний.

На сегодняшний день в бизнесе экспорта российского ПО можно выделить две основные модели (формы): разработка и продвижение собственных программных продуктов (так называемая „продуктовая или израильская модель") и разработка уникального ПО на заказ с передачей прав клиенту („заказная или индийская модель"). Подавляющее большинство компаний в России разрабатывают ПО на экспорт на заказ, то есть придерживаются заказной (индийской) модели, 25% используют смешанную модель бизнеса.

Безусловно, в сфере офшорного программирования российским фирмам с их сотнями сотрудников трудно тягаться с индийскими коллективами, насчитывающими тысячи программистов. Потому перспектива российского рынка экспорта ПО - не в "заказной" модели, когда продаются человеко-часы, а в "продуктовой", когда продается законченный продукт. То есть в развитии бизнеса на основе лицензирования законченных программных продуктов.

Собственные продукты успешно разрабатывают и продвигают, пожалуй, три российские компании - SPIRIT, Kaspersky Lab и ABBYY. По прогнозам Market-Visio/EDC, в ближайшие два года заказная модель будет доминировать, однако большинство компаний считают „продуктовую" модель более перспективной. Причина - потенциально гораздо более высокая доходность, более высокая потенциальная капитализация и более эффективное использование творческого потенциала и глубокой математической подготовки российских программистов.

Дело в том, что высококвалифицированные российские программисты неохотно выполняют рутинные работы точно по ТЗ и точно в срок, а предпочитают творить. Также в России отсутствует средний класс менеджмента для управления большими коллективами (тысячи) программистов. А без тысяч программистов в офшорной модели большого бизнеса не сделаешь. В продуктовой же модели 100 человек - большая сила, которая может сделать российский программный продукт самым популярным во всем мире в заданной нише и заработать серьезные деньги (например, $100 млн).

Пока, кажется, SPIRIT - единственная компания в России, которая уже прошла путь от чисто офшорных заказов и проектов до полного развития собственного продуктового направления. В 1999 году мы успешно завершили переход от заказной (офшорной) модели, по которой работали с 1995 года с NEC, Toshiba и Nortel Networks, к бизнесу на основе лицензирования законченного ПО.

Для перехода к продуктовой модели необходимы деньги, люди и ноу-хау. Если компания имеет уже достаточно серьезный технологический задел и, заработав деньги на офшоре, вкладывает его в развитие своей продуктовой линии, здесь уже появляются серьезные шансы для перехода к продаже законченных продуктовых решений. Последующие вложения главным образом направляются в технологии и маркетинг продукта, формирующий конкурентноспособную стратегию на мировом рынке.

Я считаю, что есть четыре важных фактора, которые являются составляющими успеха, если компания начинает развивать продуктовое направление. Нужно:

1) сразу ориентироваться на глобальный (а не на местный) рынок;

2) иметь глубокую специализацию;

3) не конкурировать с Microsoft и найти правильную продуктовую нишу;

4) необходимое условие успеха - идти на рынок с профессиональным партнером, желательно с мировым лидером в выбранной продуктовой нише.

Главной проблемой российских компаний при выходе на международные рынки является недостаток опыта маркетинга и продаж, поэтому им обязательно нужны партнеры.

Вообще, я уверен, что будущее России - в разработке продуктов, а не в офшорном программировании".

Почему Россия не Индия

По мнению г-на Свириденко, главными факторами, препятствующими росту рынка офшорного программирования в России являются: не до конца изжитое отрицательное восприятие страны за рубежом; экономический спад в развитых странах; недостаток в компаниях квалифицированных менеджеров проектов; проблема коммуникации с зарубежными заказчиками; недостаточный опыт российских разработчиков в продвижении услуг на зарубежных рынках.

Соответственно, для быстрого и уверенного развития отрасли программного обеспечения в России необходимы: рост качества услуг разработки ПО; реализация согласованной системы мер законодательного характера, направленной на создание благоприятных условий для развития индустрии информационных технологий в России и привлечения в нее инвестиций; закрепление стратегического сотрудничества с важнейшими каналами сбыта, ведущими зарубежными ассоциациями и крупными объединениями бизнеса; активная работа российских профессиональных бизнес-ассоциаций; увеличение числа сертифицированных компаний в России.

В том, что при реализации всех этих пожеланий России будет значительно проще конкурировать с зарубежными центрами офшорного программирования, сомневаться не приходится. Проблема, как всегда, только с их воплощением.

Вот расхожий пример: в Индии профессиональная ассоциация софтверных компаний NASSCOM за последние 10 лет смогла пролоббировать в правительстве мощную государственную программу поддержки индустрии, изменение трудового законодательства, валютного контроля и много чего еще. Результат - известная сумма доходов отрасли за прошлый год. Логично предположить, что если бы в России был такой NASSCOM, мы имели бы соответствующие результаты.

В России имеются по меньшей мере две профессиональные ассоцциации, способные претендовать на роль отраслевого лоббиста, - "Руссофт" и Ассоциация предприятий компьютерных и информационных технологий (АП КИТ). Первая объединяет более 50 софтверных компаний (SPIRIT, "Лаборатория Касперского", "Диасофт", объединение разработчиков ПО "Силиконовая тайга" и др.), на долю которых приходится примерно половина российского экспорта софта. Вторая - около 40 компаний, в том числе западных (1C, IBS, "Белый ветер", Xerox, Microsoft, Oracle). "Руссофт" ориентирован на защиту интересов офшорных программистов, АП КИТ влияет в основном на таможенную политику, IT-госзаказ и защиту авторских прав внутри страны.

Одним словом, интересы у российских ассоциаций несколько различаются, но все же они представляют одну индустрию. Этим летом участники обоих объединений дозрели до того, чтобы обсудить возможность более плотного взаимодействия. Президент "Руссофта" даже высказывался в том смысле, что можно было бы и войти в АП КИТ в качестве ассоциированного члена. Однако далеко не все участники "Руссофта" были согласны с такой смелой идеей.

Так что обсуждение плотного взаимодействия продолжается. И есть основания предполагать, что это надолго. До сих пор все попытки создать общенациональную ассоциацию в IT-индустрии приводили только к спорам на тему, какая компания будет играть в ней главную роль. Поскольку при этом все подозревают "главную" в желании побольше общаться с властями и подгрести под себя все тендеры, понятно, что продуктивным процесс не был. Очевидно и то, что пока программистов-одиночек устраивает полулегальное положение, под крыло ассоциации они не пойдут: зачем светиться лишний раз?

В общем, прежде чем в России появится свой NASSCOM, должно пройти еще какое-то время.

Еще одно препятствие, о котором говорят эксперты, - мало сертифицированных разработчиков. Западные заказчики, рассматривая предложение неизвестной российской компании, первым делом смотрят, есть ли у нее сертификат ISO 9000 и/или CMM. Первый, европейский, подтверждает воспроизводимость производственных процессов. Второй, американский, создан специально для софтверных компаний, по сути означает примерно то же самое и считается наиболее жестким по сравнению с другими стандартами в области управления качеством.

Из наших компаний такие сертификаты есть, как правило, только у крупных компаний (те же Luxsoft, "Новософт" и SPIRIT). О временных трудовых коллективах говорить, конечно, не приходится. Что же касается небольших софтверных компаний, то для них эта, на первый взгляд техническая, проблема в действительности требует ощутимых материальных затрат. Аудит производственных процессов (а все они должны быть задокументированы), аудит самой документации и тому подобные процедуры должны проводить аудиторы, имеющие соответсвующие лицензии. Так что услуга не из дешевых - и пока она не слишком-то вписывается в местную деловую культуру: много ли мелких и средних российских фирм имеют хотя бы должностные инструкции для своих сотрудников?

Наконец, для офшорных программистов остается актуальной типично российская проблема с маркетингом и продвижением собственной продукции. Если крупные компании решают ее, нанимая на работу западно-ориентированных специалистов и менеджеров, мелкие не могут себе этого позволить, да и не видят в том пользы. В чем-то они правы: продвигать набор услуг значительно сложнее, чем торговать, например, компакт-дисками.

И это лишнее подтверждение правоты Андрея Свириденко из SPIRIT, который утверждает, что будущее российского рынка - за конечными продуктами, а не офшорным программированием, как в Индии.

Не надо печалиться

По всей видимости, российский рынок программного обеспечения в ближайшее время не сможет преодолеть разрыв, отделяющий его от индийского и других "раскрученных" центров офшорного программирования. Во всяком случае, для того чтобы это произошло, требуются серьезные усилия со стороны профессионального сообщества и государства. Единственная серьезная госпрограмма, имеющаяся на сегодня, - "Электронная Россия" не связана напрямую с задачей поддержки и развития IT-индустрии (ее цель - реформирование системы управления государством на базе IT).

Что же касается рынка готовых софтверных продуктов, то он пока ощутимо меньше рынка офшорного программирования и аутсорсинга. Например, по оценке генерального директора компании Nival Interactive Сергея Орловского , рынок разработки компьютерных игр составляет порядка $8-10 млн, из которых порядка 70% - работа на экспорт. Однако годовой обьем продаж компьютерных игр в целом по России составляет $70-80 млн. По его прогнозам, рынок разработки будет расти на 60% в год, розничные продажи - на 30%. Доля "Лаборатории Касперского" в 2001 году на мировом рынке антивирусных программ и сопутствующих услуг, по данным авторитетной исследовательской компании IDC, составила примерно 1,5% (при этом 60% бизнеса компании ориентировано на экспорт). По прогнозам компании, в текущем году этот показатель приблизится к 3%, а к 2005 году "Лаборатория Касперского" рассчитывает войти в пятерку крупнейших разработчиков антивирусного ПО в мире (сейчас она на 9-10-м месте по продажам конечных продуктов).

Да и вообще, естественные темпы роста российского hi-tech, по мнению западных исследователей, составляют 30-50% в год. Так что с Индией Россия в итоге сравняется. Лет, наверное, через десять.

Дизайн и поддержка: Silicon Taiga

Обратиться по техническим вопросам