Институты нововведений

Знание в большинстве обществ вообще не производилось. Оно спускалось с неба или открывалось по уникальному озарению. Но, будучи однажды получено, оно затем бережно сохранялось. Даже те институты, с которыми мы привычно связываем начало научного мышления, лишь хранили его, обновляя и приращивая невольно, нечаянно. Именно такова школа Пифагора и Академия Платона - вплоть до церковного монастыря, а затем уже и средневекового университета, который передавал и комментировал, но вовсе не стремился наращивать знание.

Ученые умы Нового времени с государственными институтами вообще предпочитали не связываться. Кто был солдатом (Декарт), кто чиновником (Ньютон), а кто - вольным искателем богатых патронов (Галилей). Им в голову не приходила мысль об инновации. Уже греки с их развитой математикой и механикой могли запросто построить паровой двигатель. Но не построили. Галилей мастерил телескопы лишь для забавы богатых патронов, да и Ньютону не пришло бы в голову налаживать производство самолетов. Технические диковины долгое время производились только для забавы.

Мысль об использовании знания в практических целях возникла уже в Греции. В новейшее время светлые умы не разменивались по мелочам. В результате - Великая французская революция как первая попытка полностью переустроить общество на началах Разума. Дело закончилось, как известно, гильотиной и культом Высшего Существа. Вторая такая дерзкая попытка была предпринята в России, где к власти пришли люди, знавшие закон общественного развития, и имела она схожие следствия. Государство, управляемое мудрецами, о котором грезил Платон, оказалось довольно суровым.

С техническим знанием все шло не так быстро. Решающими здесь оказались два фактора: желание государства иметь большие пушки и жажда наживы у предпринимателя. Они же остаются главными и по сей день.

Одновременно с этим произошло радикальное переустройство представлений о знании как таковом. Оно всегда понималось как нечто окончательное, как система, которая может быть закончена. Система Гегеля - последняя попытка создать такую общую систему, предпринятая уже на излете классического представления о науке . Потребность в постоянном практическом обновлении техники отразилась и в представлении о теории. Современная наука - это бесконечное предприятие. Храм науки никогда не будет достроен. Для производства такого знания потребовались постоянно действующие учреждения.

Университет и академия

Сначала обратились к тому, что было, - к университету, который пережил средневековье и продолжал существовать уже в мире, состоящем из национальных государств. Но выяснилось, что этот институт к производству знания не приспособлен. Пережив в XIII столетии свой "золотой век", университет постепенно превратился в замкнутую и окостеневшую корпорацию, имевшую свои древние обычаи, привилегии, знаки отличия и пр. Реформа университета - вещь практически невозможная. Франции, например, для этого потребовался Наполеон.

Тогда возникла идея создания конкурента университету, чувствовавшему себя монополистом знания. Этим конкурентом в эпоху просвещенных монархий стала академия, в которой и должны были сосредоточиться научные исследования. На сегодняшний день эта проблема в новом виде воспроизвелась в России. Только монополистом теперь выступает здесь именно Академия наук.

Но академия не единственная модель института, оказавшегося пригодным для производства научно-технических нововведений. В 1808 г. в Берлине был открыт новый университет, модель которого получила название "гумбольдтовской". Вильгельм фон Гумбольдт, проводивший эту реформу, даже не хотел называть свое детище университетом - настолько эта институция себя дискредитировала к тому времени. Гумбольдту удалось убедить власть в том, что для продуктивного развития науки в университете ей нужно предоставить полную свободу. Причем не только профессорам и приват-доцентам, но и студентам. Отсюда первый принцип этого университета: свобода преподавания и обучения. Второй его принцип звучит так: в университете должно быть обеспечено единство преподавания и исследования. То есть университет - это место, где знание разыскивается (совместно преподавателями и студентами), а не преподается в готовом виде. Это не место поточного производства специалистов. Там растут люди, способные сами находить знание, быстро осваивать новое и проводить его в жизнь. То есть это институт нововведений.

Сейчас не очень хорошие знатоки истории университета в России пренебрежительно отзываются об Университете Гумбольдта (просуществовавшем в Германии до прихода к власти нацистов). Дескать, он готовил ученых, а современный университет должен готовить людей дельных, проектно-ориентированных и т.д. Так вот, Университет Гумбольдта не готовил ученых - он готовил людей, способных создавать новое. А учились они этому на самом сложном деле - на поиске нового знания.

Нововведение Гумбольдта сразу же дало результат: XIX в. - это век немецкой науки , что хорошо почувствовали в России, куда в это время активно перекачиваются немецкие мозги. Французская академия, процветавшая в XVIII в., теряет свое лидерство в науке, а французский университет переходит под полный бюрократический контроль государства. В России, кстати, и в досоветский, и в советский период была реализована именно французская модель, поэтому Россия и Франция - фактически единственные страны, где академия играет заметную роль. Американцы, например, переняли именно немецкую модель университета.

Фабрики знания

Однако уже к концу XIX в. даже немецкий университет перестал справляться с задачей обеспечения бурно развивающейся индустрии нововведениями. Со стороны научного знания также возникли свои проблемы, одна из которых - возросшая специализация. Век энциклопедистов давно прошел. Чтобы быть ученым, нужно быть узким специалистом и постоянно следить за все убыстряющимися новшествами. Для преподавания такой специалист не пригоден, да ему и некогда этим заниматься. В это время и возникает новая структура: научно-исследовательский институт - большая корпорация, организационно сходная с индустриальными гигантами новой эпохи. Именно такова сталинская модель науки, успешно реализованная в СССР, где была создана колоссальная отрасль по производству научного знания.

Эта индустриальная система породила довольно сложную институциональную цепочку, опосредующую движение от научной теории к опытно-конструкторским разработкам и, наконец, к внедрению в производство. Как и во всякой сложной системе, здесь немедленно возникла бюрократия, во многих случаях просто подменившая собственно научную деятельность. То, что продолжает называться научными институтами в России, зачастую уже давно является бюрократической корпорацией.

Нынешнее российское государство фактически отказалось от поддержки большой науки "по всему фронту". Оно готово сохранить лишь узкие сегменты прежней индустриальной системы, ограничившись так называемыми "приоритетными направлениями". Осуществляется переход от распыления финансирования на широком пространстве к концентрации его на узких направлениях, в которых еще сохранилась цепочка, ведущая от научной идеи к промышленному воплощению. Очевидно, что сохраняться будут лишь вещи, связанные с военно-промышленным комплексом, авиационное, атомное и некоторые другие направления.

Постиндустриальные институты

Появление атомной бомбы как решающего политического фактора резко изменило ситуацию в послевоенной западной и в первую очередь американской науке . Американцы сохранили и усовершенствовали университетскую систему, которая продолжает оставаться местом, где ведутся научные разработки. Но кроме этого был введен ряд новшеств, призванных ускорить и оптимизировать как сам поиск научного знания, так и его внедрение. Существенно изменилась система финансирования науки. Появился, например, "грант" - финансовый механизм проектно-ориентированного научного исследования.

Сразу после войны возникла инфраструктура, ставшая моделью всех последующих "мозговых центров": на базе научно-конструкторского подразделения ВВС США была создана корпорация RAND (от Research and Development - исследование и развитие). Нынешний годовой бюджет этой организации составляет почти 200 млн долл., и в основной своей части он продолжает складываться из военных заказов. RAND не является организацией со своим постоянным штатом и т.д. Это именно инфраструктура, где представители разных дисциплин собираются в команды для решения конкретных проблем.

Наконец, новейшее инфраструктурное достижение - специальные зоны, позволяющие наиболее быстрым и эффективным образом осуществлять коммерческое освоение научных разработок, максимально быстро доводя их до внедрения в производство. Наиболее известной из них является Силиконовая долина. Это достигается за счет создания не государственно-организационных, а экономических рычагов стимуляции инновационных разработок. Зоны - детище неолиберальной экономической эпохи, стремящейся переложить задачи инновационного развития с государства на бизнес.

Рассматривая историю инновационных институтов, можно заметить, что наиболее жизнеспособные из них не отмирают, а сохраняются. Иначе говоря, не существует единственной оптимальной институциональной формы для порождения нововведений. Но есть ли нечто общее у всех этих различных форм? Да, есть. Нововведения возможны там, где есть свобода научного и изобретательского поиска. Этому условию постоянно угрожают две вещи: управленческая логика власти и экономическая логика предпринимательства. Если вы хотите полностью управлять нововведениями, то вы обязательно отстанете. Именно это и произошло с советской системой. Но вы также отстанете, если добьетесь полной оптимизации пространства поиска нововведений экономическими средствами, не допуская, в частности, растрачивания средств на параллельные разработки. Мозговой прорыв возможен лишь в свободном пространстве конкуренции различных инновационных начинаний.