Silicon Taiga: Формула развития

Владимир Княгинин, руководитель лаборатории политико-правовых работ Центра стратегических разработок (Красноярский край), Петр Щедровицкий, профессор ГУ ВШЭ, советник первого заместителя минпромнауки РФ

В рубеже нового столетия одним из наиболее серьезных вопросов, определяющих политику целых государств и их сообществ, стал вопрос о том, куда идет в своем развитии мир.

Во второй половине XX века явственно обозначились пределы роста традиционных индустриальных моделей развития, опирающихся на экстенсивные методы использования природных ресурсов, территории и человеческого потенциала. На фоне снижения рентабельности и роста издержек в традиционных индустриальных отраслях возник и стал быстро расширяться сектор инновационной экономики, ориентированный на производство новых технологий - от научного открытия и изобретения до создания моды, стилей жизни и систем управления процессами расширенного использования нововведений. Поменялись не просто технологии и материально-предметная среда жизни, поменялись культурные парадигмы, которым следовали люди в своей деятельности.

В последней четверти XX века в мире фактически сформировалось новое геоэкономическое пространство, сложилась новая реальность транснациональных потоков сырьевых ресурсов, товаров и услуг, организационных, финансовых и человеческих капиталов, основанная на новых культурных образцах. При этом культура окончательно перестала быть национальной и превратилась в интернациональный феномен(1), который в силу своей трансграничности и легкости распространения по новым коммуникационным каналам (кино, телевидение, Интернет, мировые торговые сети и пр.) стал казаться космополитичным (отсюда - притязание на формулирование "общечеловеческих ценности", "мировая мода", общемировые проекты в виде мирового спорта, мировых конкурсов красоты, теленовостей со всего земного шара в режиме "реального времени" и пр.).

Сохраняющиеся культурные различия в конце XX века нашли выражение в диспропорциях темпов, направленности (стратегий) и стилей геоэкономического развития. Само возникновение геоэкономики стало основным механизмом геополитических и геокультурных изменений, нашедших одно из ярких выражений в неолиберальной доктрине: тактике дерегулирования экономической деятельности, приватизации и либерализации международной торговли и инвестиций. На деле же это означало закрепление сложившихся уже в конце ХIХ века лидерских позиций Запада как особого культурно-экономического и политического сообщества, основанного на приоритете в социальных отношениях прав и свобод человека и гражданина, на представлении о социальной жизни как развитии, рационально проектируемом и достигаемом за счет индивидуализма и конкуренции(2).

Перед лицом новых геоэкономических вызовов традиционные единицы хозяйственно-экономической деятельности и международной политики - национальное хозяйство и национальное государство перестают играть центральную роль(3). На новом культурно-экономическом и политическом пространстве мира формируется ряд мегарегионов, объединяющих экономический потенциал нескольких национально-государственных образований и образующих новые мегарынки. На передний план в сфере геоэкономической конкуренции вышли интегрированные бизнес-группы, объединяющие инновационную деятельность и крупное производство, ведущие свою деятельность в различных регионах мира на основе деловых сетей, по сути дела, являющихся "сгустками культуры" Запада, ее протоядрами(4).

Главным итогом такого геоэкономического, культурного, а вслед за этим и политического переустройства мира стало оформление ряда больших технологий - цепочек активности, в которые связывалась ("упаковывалась") деятельность людей уже не только в национальных границах, но по всему земному шару. Эти цепочки были изначально культурными феноменами и выражали ориентацию на вполне определенные ценности, образы будущего. Иными словами, за каждой из таких цепочек активностей стоял свой образ (проект) Будущего, собственная модель развития. В связи с этим не требует пространных доказательств тезис, согласно которому выгоду от "связывания" активности людей в определенную последовательность (линию) поведения извлекали в первую очередь те, кто задавал цель и смысл этой последовательности - производители проекта Будущего, на худой конец, его трансляторы.

Страны и группы стран, которым удалось в конце 1960-ых-начале 1970-ых годов "угадать" наиболее правдоподобные тенденции и сценарии мирового развития, а главное, в дальнейшем продемонстрировать убедительные образцы последнего, фактически, получили доступ к ресурсам других стран, обеспечили свое доминирование в мировом сообществе. Этим странам, как держателям и создателям ценностей Будущего, удалось "связать" активность других стран, выступить лидерами данного сообщества, а также присвоить себе право оценивать действия последних с точки зрения их соответствия "продвигаемому" проекту Будущего(5).

Страной, добившейся в ХХ веке наибольших успехов в "продвижении" своего проекта Будущего, стали Соединенные Штаты. Они, совместно с Западной Европой, выбрали рационально-меркантилистское направление и модель развития мира, а затем - в течение прошедшего века распространили собственное видение Будущего в мировом сообществе, осуществив своего рода "культурную экспансию" на другие страны. Основной формой этой экспансии, как мы уже подчеркивали, стало финансово-экономическое и технологически-инновационное давление. Сообщество культурно-ориентированных на эти образцы стран, корпораций, профессиональных и прочих сообществ получило название Pax Oeconomicana. Сегодня, когда рациональность меряется в первую очередь меркантилистскими расчетами, а люди ориентированы на потребление, центром мира автоматически становится тот, кто управляет спросом и создает новые производственные технологии, кто управляет мировыми финансами и осуществляет эмиссию мировых валют.

Проект "Будущее по западному" еще не завершен

Появление инновационной экономики привело к взрывному росту диспропорции между различными регионами мирового хозяйства(6), и даже в наиболее развитых регионах - между крупными городами и остальной территорией. Сегодня основной инновационный потенциал, и обусловленный этим ресурс развития оказался сосредоточенным в небольшой группе стран(7), а в них - в крупных городах и мегаполисах, превратившихся в центры транснационального предпринимательства и коммуникации, производящих ? открытий и изобретении, сконцентрировавших в своих руках контроль над критическими инфраструктурами и способных, в силу этого производить более 60 % мирового ВВП.

Фактически, процессы производственной и экономической интеграции, набиравшие силу в течение всего XX века, в последние годы приобрели форму финансовой глобализации, в которой, после второй мировой войны, США взяли на себя роль управляющего центра в производстве новых типов финансовых инструментов и формировании "мировых денег"(8). Выступая центром эмиссии "доллара" как мировой валюты(9), США смогли навязать целому ряду стран стратегию догоняющего развития (догоняющей модернизации). В 1997 году негативные последствия названного типа глобализации для большинства развивающихся и новых индустриальных стран, о которых в последней четверти столетия много говорили эксперты, приобрели явный и системный характер.

Фактически, на рубеже ХХ1 века, мы вынуждены констатировать провал стратегий развития, опирающихся на концепции и проекты финансовой глобализации. Это выразилось в целой серии военных конфликтов с участием Запада, носивших со стороны последнего явно имперский характер, а также в финансовых потрясениях, прокатившихся по развивающимся и новым индустриальным странам. Вопреки распространенному мнению, проблемное поле мирового развития конца XX - начала XXI века является не только пространством действия для аутсайдеров данного процесса так называемых "стран-изгоев". Серьезные проблемы характеризуют сегодня процессы развития первой десятки стран-лидеров. Что касается центров Pax Oeconomicana, то их проблемы могут быть определены в терминах сохранения управляемости и контроля за состоянием геоэкономической конфигурации мирового развития.

Во-первых, следует назвать проблему фрагментации Запада, вызванная его внутренней конкуренцией за роль центра ("Главной метрополии") Pax Oeconomicana. Причем речь идет не только о широко обсуждающейся проблеме соперничества США, Западной Европы и Японии, но и о самом характере организации (конфигурации) пространства Запада: будет ли он представлен союзом стран, локальных регионов (например - городских агломераций таких, как, например, "Осака-Киото-Кобе" или локальный район на границе США и Мексики от Сан-Франциско до Тихуаны) либо мегаполисов (пять мегаполисов обеспечивают производство 50% ВВП Европейского сообщества)? Проект "Будущее по-западному" отнюдь не завершен и, в действительности, многовариантен, он инициируется и реализуется сразу несколькими субъектами, интересы которых нередко вступают в противоречие друг с другом

Во-вторых, можно говорить о проблеме удержания зоны культурной и экономической ответственности Запада. Последний, строя Pax Oeconomicana, вынужден затрачивать огромные усилия на сохранении стабильности финансовых и товарных рынков, на поддержании демократии и безопасности в мире. Расширившаяся после распада "социалистического лагеря" чуть ли не до масштабов всего земного шара зона культурной и экономической ответственности Запада увеличивает, с одной стороны, традиционно выделяемый в геополитике "груз обеспечения" (logistical loads) в виде роста затрат на содержание на обширной территории военных баз и проведения "миротворческих операций" на разных континентах. С другой стороны, увеличиваются затраты на финансовые интервенции для поддержания национальных и региональных рынков (некоторые страны "зоны ответственности" Запада для стабилизации своих денежно-финансовых систем, начиная с 1997 года получили десятки млрд. долларов в качестве стабилизационных кредитов и пр.)(10).

В-третьих, постоянно сохраняется возможность реализации одним из периферийных акторов Pax Oeconomicana собственного культурного проекта Будущего. Сокращая зону своей ответственности, Запад стимулирует поиск и создание альтернативных проектов, открывая идеологическое и политическое пространство для их утверждения и предоставляя географическое пространство для их территориальной локализации(11). Формулироваться и утверждаться данные проекты, скорее всего, будут в конфликтной форме: на основе движение сопротивления Западу (или процессам глобализации), этнического протеста против доминирования чужой культуры, конфессиональных конфликтов.

Проблемным выглядит в наступающем веке развитие также и для стран, не относящихся к "метрополии" Pax Oeconomicana и вынужденных соотносить выработку и реализацию своих проектов Будущего с доминирующей в мире западной моделью развития.

Во-первых, присоединение той или иной страны к Pax Oeconomicana не происходит автоматически, а всегда нуждается в санкционировании со стороны ключевых центров управления этим миром. Функции последнего разделены между различными институтами: конгрессом США и американским президентом, принимающими решения о доступе на свой рынок различных товаров и услуг о финансовой и прочей помощи и т.д.; созданной в 1975 году в Рамбуйе "семеркой" (G-7), а еще ВТО, МВФ, ВБ и массой других организаций. Сам акт санкционирования означает оценку культуры страны как "конвертируемой" в ценности западного общества. Государства, прошедшие "проверку" на культурную совместимость, включаются в зону культурной и экономической ответственности Центра Pax Oeconomicana, получая финансовую, военно-политическую, культурную и технологическую поддержку со стороны Запада.

Во-вторых, выбор рационально-меркантилистское направление развития для отдельных стран автоматически не влечет за собой технологического и культурного роста. Многие страны остаются периферией Pax Oeconomicana, получая при распределении экономических функций внутри него в основном роль источников сырья и площадок для размещения устаревающих, а часто - и экологически вредных технологий. Дисбаланс в развитии центра и периферии Нового мирового порядка ощущается все острее.

В-третьих, не смотря на все усиливающееся влияние центра управления Pax Oeconomicana на мировые дела, в мире сохраняются сообщества, культуры которых не конвертируются в ценности Запада, а избираемые образцы развития либо полностью не совпадают с "американским проектом", либо предполагают замену США на посту лидера, а значит, новое форматирование сложившихся культурно-экономических и военно-политических связей.

Эксперты и аналитики выделяют как минимум три возможных сценария развития событий в первой половине XXI века. Первый сценарий предполагает дальнейшее развертывание конструктивного мультикультурного диалога и взаимодействия между развитыми и развивающимися странами, направленного на преодоление накопившихся противоречий(12). Второй сценарий предполагает, что возникнет новая биполярная конструкция конкуренции и сдерживания(13). Третий сценарий предполагает фрагментацию мирового пространства на несколько культурно-конфессиональных и экономических регионов (групп государств), находящихся в состоянии длящегося конфликта и конкуренции друг с другом(14).

Реализация каждого из названных сценариев возможна в результате различных процессов, имеющих глобальный характер:

1. В результате консолидации стран, стран, которым, фактически, не нашлось места в Pax Oeconomicana. Ясно, что эти страны будут продолжать искать собственное направление развития, может быть вместе с новым проектом Будущего для себя и для мира. Если этот поиск окажется результативным, то зона культурной ответственности США и Европы (зона культурного доминирования) может сократиться теперь уже отнюдь не по инициативе последних.

2. В результате "столкновения цивилизаций". В наступающем столетии конфликты могут возникнуть как за удержание периферии зоны культурной ответственности, так и за сохранение национального единства самих Центров Pax Oeconomicana(15). Причем столкновение с "неконвертируемыми" культурами с неизбежностью будет приобретать драматические формы. "Виртуальная" шкала ценностей, созданная и хранящаяся одним субъектом, не может быть поколеблена другим субъектом при помощи одних лишь оценочных суждений. Спор об оценках всегда разрешается действием. К сожалению, действие в данном случае, скорее всего, будет войной или военным конфликтом иного рода(16). Причем речь идет не обязательно о глобальной войне. Достаточно серии рассыпанных по периферии сообщества очагов военной, экологической или социальной напряженности, чтобы инициировать пространственное смещение центра "шкалы координат", при помощи которой изменение оценивается как "развитие", страны и сообщества располагаются как "лидеры" и "ведомые" и т.п.

3. В результате модернизации политики строительства Pax Oeconomicana его центром. Возможно, что такая модернизация может быть реализована как переход к стратегии социо-культурной глобализации и новой пространственной организации мира с выделением новых зон культурной и экономической ответственности.

Можно констатировать, что переход от одной модели развития к другой, от индустриальной к инновационной экономике не может произойти безболезненно. Многие эксперты согласны, что события 1997 года - это только первые симптомы надвигающегося глобального финансово-экономического и политического кризиса(17). Названный кризис знаменует собой завершение почти столетнего большого экономического цикла. Как показывает исторический опыт, именно эти - переломные периоды мирового развития характеризуются повышенной конфликтностью.

Можно предположить, что названный кризис будет вызван рассогласованием между базовыми процессами неоиндустриального развития с опорой на инновационный комплекс, с одной стороны, и ключевыми инфраструктурами, обеспечивающими обращение мировых ресурсов, с другой стороны. В качестве ключевых ресурсов следует назвать человеческие, биосферные, организационные, финансовые, культурно-образовательные и т.д. Доставшись нам в наследство от предыдущего этапа индустриального развития, базовые инфраструктуры не способны справиться с новыми геоэкономическими вызовами и резко возросшими темпами постиндустриального развития. В связи с этим, надвигающийся кризис будет скорее всего иметь "матрешичную" структуру: в ядре - кризис перепроизводства нововведений, а на периферии - кризис "коммуникационных инфраструктур" различного типа - в том числе ключевой инфраструктуры: сложившейся системы координации интересов и принятия коллективных решений.

Стоит напомнить, что кризис середины XIX века был вызван рассогласованием между процессами массового индустриального производства, возникшего в крупных европейских городах на волне промышленной революции и инфраструктурами, обеспечивающими производственные процессы, жизнедеятельность городов и воспроизводство рабочей силы. Кризис конца 20-ых-начала 30-ых годов уходящего века в США и других развитых индустриальных странах был вызван разрывом между процессами бурно расширяющегося индустриального производства и инфраструктурами, обеспечивающими потребление и сбыт товаров и услуг массового спроса.

Как показывает опыт, процессы развития могут быть описаны с использованием "волновых" моделей и, с этой точки зрения, всегда проходят несколько стадий. В ходе первой, "малой" волны новообразование еще не выделилось в самостоятельный организм; оно продолжает существовать в теле старой структуры и, во многом, по ее логике и правилам. Будучи лишь обозначением некоторой тенденции, направления развития, это новообразование не приобретает доминирующего значения, а существует в скрытой или, пользуясь биологической метафорой, рецессивной форме. Лишь на следующем шаге "большой" волны происходит своеобразная историческая корректировка и самого новообразования и условий его массовой реализации.

Исторический опыт показывает, что разрешение социо-культурных и экономических кризисов каждый раз предполагает проектирование и строительство новых институтов, обеспечивающих преодоление ключевого разрыва между новыми базовыми процессами и старыми инфраструктурами. В середине XIX века такими институтами стали железные дороги, городское коммунальное хозяйство, государственная промышленная политика, профсоюзное движение, научная организация труда. В середине XX - потребительский кредит, общество всеобщего благосостояния, сеть супермаркетов, новая волна управленческих профессий, опирающихся на рекламу и маркетинг, план Маршалла и международные финансовые организации.

Разрыв между новыми хозяйственно-экономическими реалиями инновационной экономики и традиционными инфраструктурами, обеспечивающими обращение и распределение глобальных ресурсов сегодня прежде всего выражается в концептуально-идеологической плоскости. В последней четверти XX века обострилось идеологическое и политическое сопротивление процессам глобализации. Несмотря на отсутствие внятной альтернативы(18), усилились автаркические и националистические тенденции самоопределения отдельных этнических групп и стран. Новые индустриальные страны - прежде всего Китай, Индия и страны исламского мира бросают США и Европе не только геоэкономический, но и геокультурный вызов. Период 2001-2002 годов фактически привел к саморазрушению концепции самоподдерживающегося (устойчивого) развития, претендовавшей в течение последнего десятилетия на роль "рамки" для стратегического партнерства развитых и развивающихся стран.

Процессы мирового развития вступили в фазу глобальной неопределенности, когда процессы кооперации и конкуренции основных центров силы происходят на фоне кардинальных изменений моделей развития.

Это, в частности означает, что у России появляется исторический шанс оптимизировать свое геоэкономическое и геокультурное положение. В подобные периоды мировой истории выигрывает не то общество и государство, которое делает резкие политические и, тем более, военные "скачки" вперед, а то, которое медленно продвигается в формировании новых типов деятельности и обеспечении долгосрочной конкурентоспособности страновых ресурсов на мировой арене. С этой точки зрения можно сказать, что государство и государственность есть совокупность институтов, обеспечивающих включение общества и общественных (страновых) ресурсов в процессы мирового исторического развития.

При оценке мировой расстановки сил и планировании действий России в геоэкономическом контексте целесообразно использовать категорию "конвертируемых культур", подразумевая под последними системы базовых ценностей и норм, позволяющих выстраивать безопасное сотрудничество между различными сообществами, а также категорию "зоны культурной ответственности". Очевидно, что для России в среднесрочной перспективе наибольшую опасность представляет собой соседство или даже соперничество (за периферию, территорию, иные ресурсы) со странами с "неконвертируемыми культурами". Тем более опасной является любая международно-политическая ситуация, в которой Россия становится заложником и, тем более, "полем битвы" различных культур. Определение комплиментарной культуры и поиск с ней зон взаимной конвертации ценностей может стать одной из главных задач для внешней политики страны(19).

Для диалога с США и Европой, претендующими на роль Центра Pax Oeconomicana, может быть предложена рабочая доктрина выделения зон совместной культурной ответственности и совместных проектов(20). Принципы последней должны быть формализованы в соответствующих международно-правовых документах. Фиксация этой ответственности, возможно, позволит по-новому описать "карту мира" и выделить направления возможного совместного развития(21).

В частности, в ситуации смены модели развития, в ситуации кризиса стратегии финансовой глобализации и поддерживающих ее институтов Россия может претендовать на развертывание на своей территории полномасштабного контура инновационной экономики как актуальной и потенциальной зоны культурной ответственности(22). На фоне поиска и отработки разными странами и диаспорами альтернативных сценариев социо-культурной и культурно-политической глобализации у России остается шанс - не только выступить географическим "перекрестком" между крупнейшими мегарегионами мирового развития, но и способствовать формированию схем и моделей функционирования инновационной экономики с опорой на иной тип социо-культурных и управленческих институтов. Именно эта задача может рассматриваться как вариант стратегического позиционирования России в мире.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что инновационная экономика без избыточной финансовой подпитки и использования механизмов "утечки мозгов" (к которым в полном объеме прибегали США в ХIХ и ХХ веке) не будет обладать потенциалом взрывного роста. Это означает, что Россия должна, даже при самых благоприятных обстоятельствах, потратить на выстраивание жизнеспособного и устойчивого контура инновационной экономики не менее 6-8 лет. Для того, чтобы за эти годы не произошло масштабного обвала инженерных инфраструктур индустриального типа, городских коммунальных систем, систем, поддерживающих технологии социальной политики и воспроизводства человеческих ресурсов необходимо придумать и развернуть серию проектов среднесрочного масштаба, направленных на поддержание существующего хозяйственно-экономического комплекса и социальной сферы.

Перечень этих проектов может стать предметом среднесрочной стратегической программы регионального развития. Вероятно, к их числу следует отнести

• во-первых, ряд проектов в сфере глобального транспорта и транзитной экономики,

• во-вторых, в сфере атомной энергетики и создании новой энергетической инфраструктуры,

• в-третьих, в сфере ресурсосбережения и оптимизации использования природных и биосферных ресурсов (лес, рыба, вода, нефть, газа и т.д.),

• в-четвертых, в сфере производства, переработки и сбыта продовольствия.

Следует подчеркнуть, что названные направления могут выступить в качестве институционального заказчика на разработки в инновационной сфере.

Стимулирование проектов переходного периода, так же как и создание полномасштабной культурной и научно-технической политики, поддерживающей инновационную экономику для России на рубеже столетий невозможно без участия государства. Функции "государственного управления" меняются на различных этапах мирового процесса, отражая как появление новых глобальных вызовов, так и специфику конкретного общества. В середине XIX века в ответ на вызовы процессов индустриализации, возник феномен государственного промышленного протекционизма. В первой половине XX века основной функцией государства была охрана "денежной системы". Во второй половине XX века государство столкнулось с необходимостью стимулировать разработку и использование нововведений(23).

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что инновационный процесс не может и не должен рассматриваться исключительно в технократической парадигме - ни в категориях научного поиска, ни, тем более, в рамках понятия "инженерного изобретения". Появление любого нововведения - особенно, в социо-культурной сфере - изменяет принятые способы думать и делать и, как следствие, меняет сознание и самоопределение больших масс людей. Изменение сознания людей и, тем более, изменение привычных и устоявшихся десятилетиями (а иногда и столетиями) способов делать - чрезвычайно инерционный и, в силу этого, длительный процесс. Если разработка и создание технической части инновационного процесса занимает от 2 до 10 лет, то изменения в сознании, перестройка систем обучения и подготовки кадров, социальных систем, политических институтов, культурных норм могут растягиваться на 20-30, а иногда и пятьдесят лет. Управление инновационным процессом в этом масштабе предполагает наличие и умение использовать комплекс гуманитарных технологий, без которых и вне которых само по себе научное открытие или техническое (инженерное) изобретение не обеспечивает ни создания, ни внедрения нововведения.

Можно сказать, что все суперсовременные социально-экономические реалии развитого мира являются порождением инновационной политики фирм на рынке, поддержанной государством. Это - маркетинг, опирающийся на директиву модернизировать производственно-технологические процессы за счет НИОКР. Это - стратегическое управление по целям и точкам роста (инновационным прорывам). Это - постоянная модернизация систем корпоративного управления, развитие системы IR. Это - поддержка фирм и проектов на региональных и мировых рынках(24). Это - наконец, пристальное внимание к "человеческому фактору", творцу и мотору инновационного процесса.

Именно поэтому, наряду с разработкой основных принципов и направлений инновационной и, уже, научно-технической и технологической политики, современное государство призвано взять на себя миссию и функцию обеспечения доступа населения к ресурсам развития. Развитие в современном мире сегодня также оказывается дефицитным ресурсом. Неравенство в сфере культуры, образования и мобильности оказывается основным фактором воспроизводства отсталости и бедности. Именно государство может выступить в роли "гувернера", поддерживающего качество человеческого капитала на территории России и, более широко, уровень конкурентоспособности всех тех, кто говорит и думает на Русском Языке.

Таким образом, развитие человеческого капитала наряду со стимулированием инновационных процессов становится основным приоритетом долгосрочной государственной политики. Добавим к этому, что Мегапроект под общим названием "Инновационная Россия" может стать предметом стратегического партнерства и политического консенсуса между сторонниками неолиберального (рыночного) и традиционалисткого (дирижисткого) подходов в системе государственного управления. Тем самым, появляется вероятность преодоления паралича властных структур и институтов, вызванного идеологическим противостоянием ключевых элитных групп(25).

Вместе с тем, подобная задача требует кардинального изменения арсенала технологий государственного управления, средств и методов, которыми пользуется государственный служащий - практически на любом рабочем месте. В наиболее широкой постановке, современный государственный служащий должен владеть навыками коммуникации с гражданским обществом, проектного и ситуационного управления, пакетом гуманитарных технологий, методами решения проблем (задач) в условиях неполной информации и коллективного действия, а также методами локального социо -культурного и экономического планирования.

В институциональном плане необходимо отказаться от отраслевой логики планирования и управления, сформировать новую систему долгосрочного пространственного развития территориальных образований и координации крупных инфраструктурных проектов; обеспечить комплексность (согласованность) мер, направленных на:

ресурсосбережение и обеспечение безопасности жизнедеятельности населения на территории; капитализацию человеческих ресурсов и обеспечение мобильности социального капитала; рост производительности общественного капитала и обеспечение стратегической занятости населения в интеллектуалоемких сферах деятельности.

Таким образом, речь идет о формировании эффективного партнерского государства - системы институтов, призванных соединить федеральную вертикаль стратегического видения с федеральной и региональной горизонталью обеспечения прав граждан на доступ к ресурсам развития.

(1) Для объяснения возникновения нового типа культурных парадигм, которые уже не "крепятся" жестко на конфессиональную или этно-государственную принадлежность в США была разработана специальная теория социокулыпурной жизнеспособности (Томпсон и Вильдавский). Согласно этой теории социальная структура, т.е. политические и/или социо - культурные институты, и культура, т.е. ценности и поведенческие нормы, взаимно поддерживают друг друга. В социальной и политической практике они объединяются и формируют набор жизнеспособных образов жизни или типов культуры. С этой точки зрения, сердцевину культуры составляют не общий язык или религиозные воззрения, не мода или конкретный набор способов поведения, а то, насколько последовательно одни и те же люди занимают сходные позиции по вопросам, которые кажутся связанными между собой. Внутреннее единство поведения выражается в едином стиле жизни. Он может быть присущ как отдельным социальным слоям, профессиональным группам, так и нациям и даже целым мировым сообществам. Именно такое понимание лежит в основании объяснения феномена интернационализации политической, управленческой, экологической и бизнес - культуры, возникновения мировых цепочек технологий, интернациональных финансовых рынков, мирового искусства и т.д. (2) К.Коукер в своей работе "Сумерки Запада" отмечает, что Запад как единое сообщество сформировался только в конце XIX - начале XX века в результате занятия США доминирующего положения среди индустриально-развитых стран. Американца смогли сделать лидером общемировыми ценности, провозглашенные французской революцией, но явленные миру в их американской интерпретации. Причем и Коукер, и многие другие англо-саксонские обществоведы подчеркивают, что обе мировые войны XX века были актом сопротивления со стороны Германии наступлению Запада на ее геополитические и геоэкономические позиции. Само образование "Единой Европы" во многом связано с культурно-политическим выбором Германии в пользу интеграции с Западом. (3) Следует подчеркнуть, что по мнению Валлерстайна границы торговых и товарных цепочек никогда не совпадали с административными границами национальных государств. Первичным, с его точки зрения, является существование мира-экономики. Более того, для экономической деятельности всегда был присущ феномен глобализации - первоначально, торговой, и с конца Х1Х века - производственной. Оформление национальных государств и существование их в качестве базовых единиц мирового политического и экономического процесса занимает небольшой промежуток времени между серединой ХVII и серединой XIX века. (4) Французский экономист Ж.Дюкло недавно ввел понятие "гипербуржуазии" - транснационального класса финансовых игроков и держателей глобальных активов. Анализ изменений мировой элиты на волне геоэкономических процессов дает ключ к пониманию феномена отечественной "олигархии". Последние на рубеже 90-ых годов сумели занять место бизнес-посредников между внутристрановыми ресурсами и глобальной экономикой - мировыми сетями производства и обращения. (5) В этом плане правы были те, кто подчеркивал преимущественно идеологический и психологический характер так называемой "холодной войны". Это была борьба различных смыслов и мотивов человеческого поведения и деятельности, а вместе с тем - борьба антропологических концепций и проектов. (6) Социальное неравенство, характерное для капитализма на всех стадиях его развития, в XX веке приобрело форму географического неравенства. Процесс становление капитализма всегда предполагал: с одной стороны, разрушение семейных, цеховых, ремесленных форм организации производства с последующим развитием рынка факторов производства; с другой стороны, региональное и страновое разделение труда. Сегодня мы можем констатировать тенденцию концентрации доходов в странах с более развитой социальной организацией, генерирующих технологический прогресс. (7) Уже в 1993 году в 10 странах было сосредоточено 84 % мировых НИОКР. Фактически сложилось разделение труда между производителями знаний, живущими в немногочисленных глобальных городах и остальным миром, состоящим из "зависимых" экономик. (8) Именно неолиберализм обосновывал возможность выделения денежной составляющей из системы национального хозяйства и создания мирового платежного средства. (9) К концу 90-х годов к доллару как инструменту финансового управления миром добавились еще и революционные банковские технологии - инфраструктура, которая за счет повсеместной доступности финансовых рынков и возможности совершать операции на них в режиме on line, преобразовала финансовое пространство мира в единую финансовую "империю". На роль "метрополии" в ней в большей степени, чем другие, могли претендовать Федеральная резервная система США и американский банковский капитал. При этом следует учитывать исключительное значение для мирового хозяйства американских транснациональных компаний и Нью-Йоркской фондовой биржи, ставшей "площадкой проектирования Будущего" для всего мира, символически представленного на ней в виде ценных бумаг. С этой точки зрения, символический смысл события 11 сентября состоял в атаке на "образ Будущего", продвигаемый США, а точнее - на место его "производства". (10) Политическая и экономическая катастрофа, постигшая многие страны Африки в 80-90-ые годы ХХ века, во многом связана, что эти страны "выпали" из зоны экономической и культурной ответственности более развитых стран (либо из-за распада СССР, либо из-за отказа Запада патронировать их развитие). (11) После распада СССР на роль источника альтернативного видения Будущего претендуют различные контрэлиты Запада. А "зазором", в котором возникает пространство для этого процесса, является своеобразный интеллектуальный и идеологический "закат Европы" (как проблема сформулированный О.Шпенглером еще в начале ХХ века). (12) Именно этот сценарий, на наш взгляд, пыталась реализовать вторая администрация Клинтона взамен неудачным попыткам построить однополярный мир, опирающийся на доминирование США. (13) Высока вероятность, что новая биполярная конструкция будет опираться на противостояние Север-Юг, а лидерами станут США и Китай. Также вероятно, что в 20-30 летней перспективе место США в этой модели займет объединенная Европа. (14) Этот сценарий в явной форме описал в своих работах С.Хантингтон, назвав его "столкновением цивилизаций. Следует подчеркнуть, что он не делает понятийного различия между "цивилизациями" и "культурами". (15) Удержание ими зоны культурной ответственности неизбежно приведет к постепенному перемещению активности людей из периферийных районов на их территорию, что может кардинальным образом поменять характер сообществ этих Центров, их этнический состав и ценностно-культурную среду внутри (проблемы американского и европейских обществ 2050 года, вызванные изменениями их этнического и культурного состава - характерный тому пример). (16) Факт, что войны разрешают в первую очередь культурные конфликты и являются неизбежным следствием глобальной конкуренции разных проектов Будущего, является на Западе общепризнанным и неоднократно фиксировался как в трудах классиков западного обществоведения (П.Сорокин), так и современными идеологами и консультантами государственных администраций центров Pax Oeconomicana (С.Хантингтон, Р.Коллинз и др.). (17) Здесь и далее мы исходим из того, что кризис - это такое состояние системы деятельности, при котором достижение краткосрочных целей препятствует достижению средне и долгосрочных целей того же субъекта действия (деятельности), и наоборот. Можно предположить, что период кризиса будет продолжаться с 2000 до 2035 года, а пик кризиса придется на 2015-2019 годы. (18) Для большинства экспертов и аналитиков очевидно, что попытка со стороны той или иной страны в индивидуальном порядке отгородится от процессов глобализации приведет сегодня к опустошению экономики и закрытию доступа к среде- и долгосрочным источникам роста. (19) Поэтому перспективным является восстановление единства христианского мира, "экологизация" хозяйственной деятельности, формирование культурных и научных торговых марок. (20) На наш взгляд, опыт 90-ых годов показывает, что невозможно стабилизировать ситуацию в стране без разработки геоэкономической стратегии - лишь на основе внугристрановой финансовой стабилизации и промышленной политики. (21) Фактически сегодня мы являемся свидетелями переосмысления понятия суверенитета. Подлинный суверенитет проявляется в возможности и способности участвовать в постановке и поиске путей решения мировых проблем. (22) Конкурентоспособность России как экспортера сырья и энергоносителей чрезвычайно уязвима. Развертывание программ в обрабатывающей промышленности связано с масштабными инвестициями и не учитывает с одной стороны, высокой цены инфраструктурных издержек, а с другой стороны, растущей конкуренции со стороны НИС. В то же время, существующие проекты добычи, транспортировки и переработки сырьевых ресурсов, на наш взгляд, могут выступить в функции квази - рынков для формирования инновационной экономики. (23) Так, М.Кастельс подчеркивает, что "...роль государства остается существенной в проведении технологической политики, обеспечении человеческими ресурсами (образование на всех уровнях) и технологической инфраструктурой (особенно доступными, дешевыми, высококачественными средствами связи и информационными системами...", Глобальный капитализм и Россия, М.1999. Только государство в эпоху геоэкономики, может противостоять неравноправному обмену, вытекающему из специфики глобальных рынков. (24) По мнению Броделя, понятие контролируемой (управляемой) конкуренции в разные эпохи насыщалось разным содержанием: от колониальной политики ХУ-ХУ111 веков до финансовых спекуляций второй половины XX. Цены на нефть, так же как цены на инновационные продукты определяются геополитическим соотношением сил. (25) В самом общем виде можно сказать, что сегодня существует по крайней мере три разных подхода к осуществлению функций государственного управления: военно-мобилизационный, социально-патерналисткий и либерально-рыночный (в котором государство предстает как совокупность рыночно предоставляемых услуг). Каждый из этих подходов фактически интегрирует до трети государственных чиновников. Одновременно, это означает, что против любого решения - разработанного и предложенного в одной из парадигм - всегда возникает подавляющее противодействие в 2/3.