Пусть цветут все цветы

Из российской науки уходят западные фонды, их место пытается занять государство. Но при построении новой модели важно не погубить успешные начинания предыдущих 15 лет

В 2008 году два европейских фонда, TAСIS и INTAS, оказывавших значительную финансовую поддержку российским образовательным и научным учреждениям, объявили о свертывании программ в России. Официальная позиция фондов полностью совпадает с точкой зрения высшего руководства РФ: российской экономике все более по силам содержать весь некоммерческий сектор самостоятельно. Избранный президентом России Дмитрий Медведев в своей предвыборной речи так высказался о финансировании некоммерческих организаций: «Негоже, когда российские учреждения получают материальную поддержку из-за рубежа. В этом нет ничего плохого, но у нас сильное государство, которое само должно содержать свои сильные организации». Тем более, по мнению Медведева, это касается непосредственно государственных научных и образовательных учреждений.

Но простота официального толкования происходящего обманчива. Российская наука и высшая школа переживают многолетний кризис и реформирование. Сложнее всего наукам общественным и гуманитарным, не имеющим прикладного коммерческого значения. Для них поддержка иностранного капитала была особенно важна, и что делать с ними в его отсутствие - непонятно. А выбирать придется из двух сценариев - американского (когда общественные науки финансируются в основном региональными частными донорами) и европейского (в котором доминирует государство). Прошедшие 15 лет дали нам возможность протестировать обе эти модели: в роли частного капитала выступили иностранные фонды. Остается понять, какой урок из этого опыта можно извлечь.

Сколько волка ни корми

В 2007 году профессор Принстонского университета (США) Стивен Коткин закончил исследование эффективности работы фонда Форда в России, параллельно проанализировав результаты деятельности других фондов. Вывод Коткина неутешителен: более чем миллиардом долларов от фонда Форда российские организации воспользовались неэффективно. Самая большая ошибка, по мнению американского исследователя, состояла в том, что в рамках программы реформирования высшей школы фонды вкладывали большие деньги в учреждения, которые невозможно реформировать за один прием: этот процесс требует пошаговой перестройки всей системы.

Европейские программы финансирования (плоды межгосударственных договоров о сотрудничестве) TASIS, INTAS и Tempus за последние 10 лет вложили в государственные университеты России примерно по 250 млн евро каждая. Совет северных стран активно вкладывал деньги в развитие университетов Северо-Запада России - Мурманска, Архангельска, других городов. Большую поддержку от европейских фондов получали вузы Сибири и Дальнего Востока.

Одна из доминирующих стратегий (именно ее Коткин называет реформированием учреждений) заключалась в создании при университетах нового подразделения, которое служило бы посредником между грантодателями и исследовательскими группами вуза и осуществляло бы функции распределения финансов и отбора исследовательских проектов. Яркий пример - проект создания сети Межрегиональных институтов общественных наук (МИОН), который стартовал в 2000 году в рамках сотрудничества Министерства образования России и фондов Карнеги, Макартуров и Сороса. За семь лет такие МИОН появились в десятках региональных вузов.

Пока, по мнению наблюдателей, в большинстве своем МИОН не удалось осуществить возложенную на них функцию. В одних случаях администрация МИОН не смогла получить достаточную автономию, и реформаторская миссия проекта сошла на нет. В других - МИОН стали для университетов инородными телами, которым не давали возможности влиять на развитие учреждений (как, например, произошло в Саратовском университете). Так или иначе, заключает Коткин, деньги «утонули в бюрократическом болоте».

Не в дверь, так в окно

Пусть университеты реформировать не удалось, но Стивен Коткин признает, что результаты поддержки отдельных исследователей и небольших («гибких») лабораторий оказались неплохими: большой процент исследований успешно завершен, результаты опубликованы.

В этой стратегии успех зависел главным образом от принципа отбора заявок - кому и на что давать средства. Ректор Европейского университета в Санкт-Петербурге Николай Вахтин в течение восьми лет был членом конкурсной комиссии одной из программ фонда Карнеги, распределяющей индивидуальные гранты в гуманитарной сфере в России, Украине и Белоруссии через Американский совет научных обществ (ACLS). «Понятно, что в 1990−е годы к российским заявкам нельзя было применять те же требования, что и к западным, - говорит Вахтин. - Зачастую из заявки вообще невозможно было понять, что соискатель собирается исследовать, в том числе из-за крайне плохого английского языка. Постепенно уровень стал выше - заявок поступает все больше, и есть из чего выбирать. Но вот Белоруссия за эти годы почти исчерпалась, новые имена почти не появляются».

Однако, поддерживая краткосрочные исследовательские проекты, невозможно развивать фундаментальную науку. Индивидуальные гранты необходимы, но этого мало. К примеру, по статистике Нобелевского комитета (Стокгольм), 90% нобелевских премий по естественнонаучным дисциплинам было присуждено конкретным ученым, но за долгосрочные исследования, которые невозможны без участия целого научного учреждения. В социальных науках то же самое, считает профессор Высшей школы экономики в Санкт-Петербурге Даниил Александров: «Действуя методом краткосрочных грантов, западные и российские фонды буквально поставили танк на велосипедные колеса и теперь удивляются тому, что он не едет. Чтобы добиться прорывов в науке, гранты, то есть конкурсное финансирование проектов, должны быть долгосрочными, позволяющими платить регулярную зарплату и содержать лаборатории вне зависимости от реализации отдельных этапов проектов с более узкими задачами».

Дети капиталов грантов

Большинство российских экспертов сходятся во мнении, что самой успешной оказалась третья стратегия фондов - формирование с нуля новых вузов или кафедр. В частности, успех был обеспечен длительным финансированием, когда долгосрочные гранты (обычно по три года) возобновлялись или сменяли друг друга. «Мало кто знает, что при прямом содействии и финансировании иностранных фондов появились новые структуры и направления исследований, в том числе и в государственных вузах. К примеру, фонды активно участвовали в создании факультетов и кафедр Высшей школы экономики, и подобные случаи не единичны. Оказалось, что денег на это нужно не так уж много», - говорит Даниил Александров.

На создание целых учреждений, конечно, потребовались куда большие средства, поэтому таких примеров немного: Смольный институт свободных наук и искусств при Санкт-Петербургском государственном университете и негосударственные Российская экономическая школа (Москва), Московская высшая школа социальных и экономических наук и Европейский университет в Санкт-Петербурге. Все эти учреждения в международных рейтингах занимают намного более высокие позиции, чем прочие российские вузы.

Проблема только одна - фонды уходят, а учреждения, не ориентированные на работу с государством, остаются в России. Наступает момент икс: государство и независимые университеты должны согласовать новую модель партнерских отношений.

Один путь - то, как устроены европейские фонды. Государство (в его качестве в последнее время все чаще выступает Еврокомиссия) финансирует науку и образование «сверху», но не напрямую, а через государственные фонды, в которые могут входить и корпоративные средства предприятий-меценатов. Фонды проводят конкурсы, отслеживают эффективность вложений. К примеру, во Франции средства распределяет Французский национальный центр научных исследований.

В России аналогами могли бы стать грантообразующие организации, созданные  еще в 1990−е годы: это Российский государственный научный фонд и Российский фонд фундаментальных исследований. Но сколько-нибудь весомый статус они так и не получили. Так, в 2007 году из государственного бюджета им было выделено на двоих 890 млн рублей на общественные науки и 5,3 млрд рублей - на естественные. Для сравнения: Московскому государственному университету досталось 590 млн, а головному подразделению РАН - 23 млрд рублей.

Больший размах с 2007 года приобретают гранты по федеральным национальным проектам. «Те деньги, которые сейчас выделяются министерством в рамках конкретных программ, нередко превосходят суммы, традиционно выделяемые на основную деятельность университетов. Не владею ситуацией, чтобы понять, насколько рационально они используются, но те направления, в которых мы участвуем, производят впечатление, что деньги направляются на развитие несомненно важных вещей», - рассказывает декан Смольного института свободных наук и искусств Николай Копосов.

Минус этой схемы очевиден: сейчас средства распределяют чиновники, слабо представляющие критерии качества конкурсных заявок, а тем более - итогового продукта. Государство попадает в ту же ловушку неопределенности, что и западные фонды в начале своего пути: чтобы получить финансирование, достаточно попросту иметь подходящий статус.

Тем не менее Даниил Александров уверен, что со временем со стороны государства появится спрос на эффективную экспертную оценку в сфере науки и тогда кпд расходования государственного бюджета на науку повысится. «Независимым учреждениям не стоит опасаться государственного финансирования. В Европе негосударственные организации финансируются государством через посредников, в состав которых входят компетентные эксперты. Российская экономическая школа уже несколько лет работает по схожей системе и из года в год прогрессирует», - считает Александров.

Одно другому не мешает

Вторая модель, возможная в России, - частное финансирование. В 2007 году принят федеральный Закон о целевом капитале некоммерческих организаций: независимые учреждения имеют право создавать собственные фонды - эндаументы, финансируемые частными донорами. «В США общественные науки в значительной степени автономны по отношению к государству, потому что ключевую роль в финансировании играет частный капитал», - подтверждает Копосов. Николай Вахтин связывает будущее Европейского университета с эндаументом, но никак не с государственным финансированием. 

Если государству не удастся в скором времени видоизменить свою пока хаотичную систему грантов из государственного бюджета, частную инициативу поддерживать необходимо: может быть, бизнес сможет выстроить более прозрачную схему. А нобелевские премии пусть покажут, на чьи деньги ученым лучше думается.

Санкт-Петербург

Екатерина Алябьева, автор «Эксперт Северо-Запад», «Менеджмент роста»
Алексей Леонтьев, корреспондент «Эксперт Северо-Запад»