Разрыв инновационной функции

"Попутная струя"

http://www.expert.ru/expert/current/data/nauka.shtml?_medvs

Калужские инноваторы приспособили ноу-хау эпохи эллинизма для производства дешевой электроэнергии из гейзеров, теплоцентралей и бытового мусора

Ирик Имамутдинов

_____________________________

Во всей этой success story с "Турбоконом" меня насторожил вот какой момент. Конечно, здорово, что наши инноваторы, взяв на вооружение ноу-хау эпохи эллинизма и пропустив его через горнило советских военно-турбинных наработок, готовятся к захвату интересной ниши на рынке энергетического оборудования. Впечатляют технические и финансовые параметры: на уже существующих мощностях можно получить столько же мегаватт, сколько вырабатывает вся наша атомная энергетика, и надо-то всего 4,5 млрд долларов.

Пример с "Газпромом" тоже восхищает: треть энергетических потребностей сырьевого гиганта покрывается без использования дополнительного топлива - просто надо перестать коптить небо. Еще пару внедрений (а у "Турбокона", насколько я знаю, есть предложения по более глубокой модернизации газпромовского хозяйства) - и газовый монополист станет электрогенерирующей компанией.

Но давайте представим на минуту, что Чубайс или Миллер решили-таки дать инновационного пинка своим корпорациям. Вот только с каким субъектом рынка РАО ЕЭС или "Газпрому" иметь дело? Кто в состоянии эффективно освоить эти миллиарды "инновационных" долларов? Малой инновационной компании, даже с учетом прочных связей с энным количеством отраслевых НИИ и заводских лабораторий, по силам переварить несколько миллионов. Дальше происходит "разрыв функции" - между сотнями тысяч или пусть даже несколькими миллионами на НИОКР и миллиардами, необходимыми на запуск в серию и последующее получение серьезного профита. Технология есть, рынок есть, а вот третьей, "организационной" составляющей у российского варианта НТП не хватает.

Упомянутый "разрыв функции" явление хорошо известное в развитых экономиках. В США, Японии или Германии необходимого "субъекта рынка" готовят "с младых ногтей", исподволь встраивая в то, что в одном из последних докладов Rand Corporation определено как "национальная инновационная система". Малая инновационная фирма, пройдя стадию госфондов и университетских лабораторий, попадает под опеку бизнес-ангелов (в Великобритании, скажем, это вполне оформившийся институт с прозрачными каналами коммуникации и разветвленными финансовыми потоками), затем ее подхватывают венчурные фонды, и только после этого подросший экономический организм готовится к тому, чтобы занять действительно большие деньги на бирже (через механизм IPO) или стать структурным подразделением мощной корпорации.

В России спорадическая деятельность бизнес-ангелов ощущается, но она несистемна. Венчура как такового до последнего времени не наблюдалось вовсе (считанные попытки фондов прямых инвестиций вложиться в хайтечные проекты не в счет). Про русский NASDAQ и говорить не хочется. Остаются только первое и последнее звенья жизненного цикла инновационного бизнеса - отпочковавшиеся от заводских КБ и академических НИИ команды обращаются к госфондам вроде Фонда Бортника, которые проталкивают малые фирмы со стадии start-up до стадии раннего роста и, с другого конца, крупные корпорации и непрофильные финансовые институты, которым до только что вылупившейся фирмы просто нет дела. Альтернатива - принять на раннем этапе развития проекта западные инвестиции, встроившись тем самым в инновационную систему иного государства.

Как раз по этой причине разговоры о скором приходе в нашу экономику десятков, если не сотен западных венчурных миллиардов, перегорающих сейчас в эпицентре мирового кризиса, довольно беспочвенны. Им здесь просто не с чем работать - вложиться в проект типа турбоконовского для профессиональных венчурных инвесторов (впрочем, как и для российских промышленных гигантов) означает примерно то же, что для взрослого морально устойчивого мужчины - закрутить роман с нимфеткой. Удел стран, не создавших собственную инновационную систему, - кормить чужие.