Борис Бабаян: победитель победителей

В конце 70-х годов советские инженеры на десяток лет опережали американцев в разработке процессорных архитектур. Но из-за ошибок руководства стратегическое преимущество было утеряно. С переходом год назад команды разработчиков "Эльбрус" под опеку американской Intel, казалось, рухнули последние надежды на независимость отечественных исследований в данной сфере. Однако сегодня российским ученым поручили создание важнейшего процессора Intel, что стало реальным подтверждением масштаба их идей. Опубликованное в октябрьском номере журнала CNews интервью с человеком-легендой, Борисом Бабаяном, вызвало активную дискуссию на различных форумах. Сегодня мы публикуем краткую версию для наших интернет-читателей.

CNews: Борис Арташесович, год назад ваша команда разработчиков перешла в компанию Intel. Как вам видятся перспективы этого шага теперь?

Борис Бабаян: Мы много работали в советское время над машинами, были лидерами в СССР и здорово продвинули вычислительную технику. Конечно, не во всех областях - не в сфере аппаратных технологий. Хотя логика железа, архитектура были на уровне. Достаточно сказать, что мы выпустили первый суперскалярный микропроцессор в 1978 году. На Западе он появился только в начале 90-х.

И хотя у нас была отсталая промышленная база, мы активно работали над архитектурой и нисколько не отставали от Запада, даже опережали его. Причем, под архитектурой я имею в виду весь комплекс схемотехнических решений, включая даже системную математику. Операционная система, которую мы выпустили в 1978 году, имела столько инноваций, что они до сих пор не реализованы в зарубежных системах в полной мере. Теперь, я надеюсь, их удастся воплотить в жизнь в Intel. Мы были первыми в Советском Союзе, и теперь мы хотим стать первыми в Intel. А это, значит, стать первыми в мире. Выйти в мировые лидеры мы могли, только перейдя в Intel.

CNews: Чем вы объясните столь значительное "запаздывание" Запада?

Борис Бабаян: Это было вызвано советской спецификой. Если какой-то чиновник в СССР выдал деньги, он продолжал давать их и питать коллектив и в дальнейшем. И даже если что-то шло не так, он все равно их давал - чтобы показать, что он не ошибся в своем выборе. Если он попадал на хороший коллектив, то последнему здорово везло. Если же выбор падал на плохой коллектив, то это была бессмысленная трата денег, просто отвратительтная. Нам повезло, и мы быстро шли вперед.

Что мешало на Западе? Там имелся большой объем уже выполненных наработок, и это сильно осложняло жизнь разработчикам из-за требований совместимости. Тут у советских программистов было преимущество "чистого листа". Мы работали на оборонку, поэтому могли делать все - лишь бы было побыстрее, лишь бы совершеннее.

Борис Бабаян: Наша задача - внедрить собственные наработки в области архитектуры в мировую технологии

С развалом Советского Союза наступило очень тяжелое время. Но у нас имелись настолько развитые технологии, что мы смогли выжить. Мы работали с Sun, с Synopsis. Тогда нам, как стране, не доверяли западные фирмы, не открывали здесь свои филиалы. Россия была "серой лошадкой". Велись только аутсорсинговые работы, в частности - в области аппаратного обеспечения. А в аутсорсинге ничего серьезного сделать нельзя. Мы сотрудничали с г-ном Дитцелом, в то время работавшим в компании Sun. В настоящее время он руководит компанией Transmeta. Фактически, процессор Crusoe - это наша разработка. Правда, выполнен он был не идеально, к тому же стал "тягаться" с Intel - а этого делать было никак нельзя. В Crusoe воплотились наши идеи, но плохо реализованные. Тем не менее, тому есть объективные причины - у Дитцела была сложная ситуация.

Теперь наступило иное время. России стали доверять. Фирмы начали открывать в нашей стране филиалы, а это совершенно другой формат. В филиалах можно работать очень серьезно, на самом высоком уровне. Теперь наша задача - внедрить собственные наработки в области архитектуры в мировую технологию.

CNews: Какие проблемы возникли у вас и вашей группы в связи с переходом?

Борис Бабаян: Самая главная проблема - в России не понимают важности этого шага. Ушел, продал Родину. Лживый патриотизм - это просто глупо. Южная Корея считает своей задачей первостепенной важности - затащить к себе технологии. В архитектуре мы, конечно, короли, но ведь для производства микропроцессоров нужна масса знаний. Успешно ведется разработка лишь теми корпорациями, которые владеют собственными фабриками.

Нас многие обвиняют в том, что мы "продали Россию". Но посмотрите на итоги этого перехода? Деньги, технологии потекли сюда в несравненно больших количествах, чем прежде, люди получили гораздо больше преимуществ. Мы можем развивать собственные технические идеи, колоссальное признание получила наша наука. Меня сделали Intel Fellow - это высший научный чин в Intel. Обиднее всего, что критикуют нас даже не чиновники - многие люди. Это, пожалуй, единственный недостаток перехода. В конечном итоге наша группа будет насчитывать около 600 человек. Важно, что работать все будут на территории России, и в этом - еще одно полезное последствие нашего шага. Мы сдерживаем отток специалистов из России. Фактически, и мы, и технология, и страна только выиграли.

CNews: Борис Арташесович, почему "Эльбрус-1" после своего появления в 1978 году не стал ведущей платформой в стране?

Борис Бабаян: Это была колоссальная ошибка правительства страны. Решили копировать американцев. Первое время много ресурсов направлялось на ЕС ЭВМ. Но уже тогда было ясно, что это - мертворожденная платформа. И центр тяжести перешел на нас. В 80-е годы мы доминировали. Ведь мы тогда здорово обошли конкурентов. Когда выпустили "Эльбрус-2" в 1985 году, оказалось, что разработчики ЕС ЭВМ взяли нашу аппаратную технологию. Две машины - 66-ая ЕС ЭВМ, наиболее успешная из всей серии, и "Эльбрус-2" - были сделаны на одной и той же аппаратной технологии. Они скопировали с точностью до такта американскую машину 3303. У них было программное обеспечение полностью от IBM. С другой стороны, у нас был "Эльбрус" - выполненный по той же аппаратной технологии, но зато первый суперскаляр. Мы их победили в два раза по производительности.

Борис Бабаян: Попытка создать полностью отечественный процессор наталкивается на непреодолимые препятствия

CNews: А почему они победили вас по количеству выпущенных машин?

Борис Бабаян: Повторюсь - это была политика правительства - копировать американцев. И, к сожалению, ее поддержала Академия наук. Решили копировать. Дескать, разве у нас могут что-то хорошее сделать? И это был полный провал. Потому что никакой цели достичь не удалось. Говорили, что, мол, к нам хлынет ПО. Ничего не хлынуло. Программное обеспечение воровали, что наносило огромный ущерб. Президент IBM тогда сказал, что компания могла бы возбудить уголовное дело, но решили, что незачем - рынок все равно недоступен, зато какая реклама. Самая большая победа Америки в холодной войне - то, что Советский Союз стал копировать IBM. Но, несмотря на это, "Эльбрус" развивался. Во многих системах - в противоракетных, в частности - стояли наши системы. По-моему, они стоят и до сих пор.

CNews: Сколько всего "Эльбрусов" было выпущено?

Борис Бабаян: Процессоров для "Эльбрусов" обоих моделей - первой и второй - было выпущено около 500 штук. Это немало - суперкомпьютеров Cray было создано что-то около 600 штук. "Эльбрусы" занимали особую нишу высокопроизводительных машин. Морально "Эльбрусы", безусловно, доминировали в Советском Союзе.

CNews: Продолжаются ли работы на "Эльбрусом"?

Борис Бабаян: Да. Недавно мы в старом составе изготовили "Эльбрус-3" и начали его тестирование - и это огромный прорыв. В нем реализовано очень много инноваций. Вся беда в том, что мы его делали не внутри крупной компании, такой как Intel. "Эльбрус-3" создан по технологии 130 нм, в то время как в Intel мы работаем над процессором на основе 45 нм техпроцесса. И даже при этом "Эльбрус-3" делался не на нашей производственной базе, а на Тайване. Такой подход закладывает отставание на несколько лет. Внутри крупной корпорации одновременно с технологией ведется логическое проектирование. Как только технология готова - тут же готов процессор. В случае с заказами на сторонних предприятиях ситуация иная. Проектирование начинается только после того, как полностью отработана технология. Иначе мы вообще не можем начать проектирование, поскольку не знаем технических параметров. А производитель, пока не доведет технологию до совершенства, не берет заказы на производство.

CNews: Какие технические характеристики "Эльбруса-3" вы могли бы привести?

Борис Бабаян: В нем порядка 50 млн. транзисторов, это резко отличает коммерческий микропроцессор - он в значительной степени custom, чуть ли не каждый транзистор в нем - индивидуален. Это чрезвычайно дорого, у нас в России таких денег сейчас нет. Коммерческий микропроцессор, выполненный по технологии 130 нм, сегодня имеет тактовую частоту несколько гигагерц, у нас - только - 300 МГц. Конечно, можно было вытянуть еще. Но мы делаем их из библиотек - стандартных кирпичиков. Технически мы тоже могли бы сделать custom-продукт, никаких препятствий этому нет - но это значительно дороже. Мы оценивали один лишь дизайн "Эльбруса-3" примерно в $150 млн., и даже это занижено. На самом деле только дизайн микропроцессора в западных компаниях стоит миллиарды долларов.

Борис Бабаян: "Эльбрусы" занимали особую нишу высокопроизводительных машин

CNews: Вы не пробовали попросить денег у правительства России?

Борис Бабаян: Бессмысленно - мы наступили бы на старые грабли. Нам нужен рынок. Нам нужно продавать процессоры. Допустим, мы разработаем его, но ведь пойдем с ним на стороннюю фабрику, и получим оттуда продукт с многолетним опозданием, и выходить на рынок будет бессмысленно. Да, у нас много идей, но сделать микропроцессор на одних лишь идеях невозможно, мы обязательно затронем чей-нибудь патент, и нас засудят. Крупные компании заключают так называемые cross-license agreement, и никаких конкурентов не боятся. Возьмите AMD и Intel - у них все прозрачно. Они не выдают свои разработки друг другу, но если Intel получила патент, то AMD может им пользоваться. В результате попытка создать полностью отечественный процессор наталкивается на практически неодолимые препятствия. Во-первых, нужны колоссальные средства. Во-вторых, заведомое опоздание из-за отсутствия фабрик. В-третьих, засудят по патентам. В-четвертых, мы просто не сможем их продать, их у нас никто не купит. Intel и AMD знают все.

CNews: Чем ваша группа занимается в Intel в настоящее время?

Борис Бабаян: В Intel внедряются наши технологии, но не это главное. Мы разрабатываем важнейший процессор в линейке продуктов компании. Руководитель крупнейшей структуры Intel Пат Гертингер официально заявил, что наша, российская, группа ведет разработку одного из важнейших процессоров Intel. Правда, первый микропроцессор, который мы делаем в Intel - это процессор интеловской архитектуры, но теперь это наша ответственность. Права на процессор, разумеется, будут принадлежать Intel. Более того, согласно соглашению, корпорация может неэксклюзивно пользоваться нашими патентами. Иначе сам наш переход в Intel не имел бы смысла.

CNews: Как вы относитесь к перспективам развития высоких технологий в России?

Борис Бабаян: Если Intel и решит построить фабрику в России, это станет нетривиальным решением, даже несмотря на возросшее доверие к России. Вообще, у Intel сейчас фабрики за пределами США есть только в Ирландии и в Израиле. Но страна, в которой Intel построит свою фабрику, колоссально выиграет. Ведь даже при стоимости фабрики порядка $3 - 5 млрд., они окупаются очень быстро. Но надо научиться продавать. Даже гипотетических государственных заказов совершенно недостаточно. Единственный вариант - это пригласить поначалу западные компании, чтобы они развернули производство. Известно, что после строительства фабрики по производству микропроцессоров спустя десять лет в стране появляются условия для того, чтобы рядом построить собственную аналогичную фабрику. Основная трудность "Эльбруса" - слишком малые заказы, производители берут заказы минимум на партию в миллион штук, хотя нам нужна мизерная партия. То, что в России хотят развивать программирование - это здорово. Но, конечно, если мы хотим иметь собственную промышленность, нужны фабрики. Тем более, что у нас есть хорошие специалисты. Но надо четко понимать - без западных разработчиков нам не обойтись. А это нельзя сделать без правительства. Вообще, чиновник не может инвестировать - это может только тот, кто может обанкротиться. Но в целом, я смотрю на перспективы России с большим оптимизмом.

CNews: Спасибо.