Диплом как средство передвижения

Ума не удержать

Применительно к сфере науки “утечка умов” начала активно изучаться в России сразу после распада СССР. Это объяснялось не только тем, что ученые стали стремительно покидать науку, но и сильно политизированным отношением к самому этому феномену, ведь уход из науки происходил не только в другие сферы экономики внутри страны, но и вследствие отъезда за рубеж. Последнее уже проецировалось на безопасность государства, а также положение России среди других стран. В связи с этим выражение “утечка умов” нередко стало употребляться в сочетании с такими понятиями, как “национальная безопасность”, “утечка технологий”, “кража идей”.

В данной работе рассматривается именно научная эмиграция, то есть “внешняя” форма “утечки умов”, постоянно вызывающая дискуссии и волнующая как государственных деятелей, так и научное сообщество.

Отток кадров за рубеж обычно происходит двумя основными способами. Во-первых, это отъезд на постоянное место жительства (ПМЖ). Второй путь - это контрактная эмиграция, когда ученый уезжает работать на значительный срок с потенциальным намерением продлить контракт на месте. Если рассматривать процесс “утечки умов” с точки зрения перетока кадров из сферы науки одной страны в другую, то можно выделить и третий вариант такого оттока, который интенсивно развивается в последние годы и связан с новой экономической формой деятельности, называемой “аутсорсингом”, что в переводе на русский означает работу по заказу. Имеется в виду наем отечественных ученых западными фирмами на территории России, когда исследователь не покидает ни страны, ни науки, но фактически работает в интересах науки зарубежной.

Сам термин “утечка умов” появился после Второй мировой войны, когда практика привлечения иностранных специалистов была возведена в ранг государственной политики. Особенно это было характерно для США, которые в 1945 году осуществили широкомасштабный вывоз специалистов из побежденной Германии. Тогда же процесс “утечки умов” затронул Великобританию и в определенной степени - Францию.

Первый поток российской научной эмиграции принято связывать с послереволюционным периодом. Именно тогда отъезд из страны впервые принял массовый характер. Затем наблюдались эмигрантские потоки в послевоенные годы и в конце 80-х - преимущественно по каналам этнической эмиграции. За распадом СССР последовала новая волна эмиграции, которую, в свою очередь, можно разделить на несколько этапов.

Существует немало исследований, посвященных количественным и качественным оценкам феномена “утечки умов” из постсоветской России. Их результаты достаточно противоречивы. В рамках данной работы предпринята попытка систематизировать имеющиеся сведения и установить периодизацию в развитии явления “утечки умов”.

Очевидно, что за прошедшие десять лет “утечка умов” как явление не стояла на месте и постоянно изменялась, причем не только и даже не столько количественно, сколько качественно. Предлагаемая ниже хронология касается только внешнего оттока и не распространяется на внутреннюю “утечку умов”.

Первый этап (конец 80-х - начало 90-х годов) начался еще до распада СССР. Тогда, как уже говорилось, уезжали в основном по каналам этнической эмиграции, а также представители “научной элиты”, хорошо известные западному научному сообществу. По экспертным оценкам, около 70 процентов ученых, уехавших в этот период времени, трудоустроились в университетах и других научных организациях, совмещая преподавательскую деятельность с занятиями наукой.

И прочие…

В 1992-1993 годах (второй этап) наблюдался период массового отъезда ученых за рубеж. Именно тогда началось активное изучение данной проблемы, к которой проявили интерес не только отечественные науковеды, экономисты, социологи, политики, но и международные организации. Тогда же эта тема стала широко освещаться в средствах массовой информации.

На этом этапе изучение “утечки умов” в значительной мере сосредоточилось на количественных параметрах и на исследовании эмиграционных настроений и причин оттока кадров из науки. Начиная с 1992 года органами МВД была начата дополнительная статистическая разработка сведений о последнем месте работы эмигрантов. Такая информация была внесена в заявление-анкету о выезде за границу. Однако выделения науки в качестве самостоятельной отрасли не предусматривалось, и она была объединена с отраслью народного образования.

Другим источником для получения статистической информации стал талон статистического учета к листку убытия, заполняемый в паспортном столе при выписке уезжающих на постоянное место жительства за границу. Госкомстат России начал обработку этих данных с июня 1992 года. Однако и здесь возникли значительные проблемы: распределение по областям деятельности проводилось самими работниками паспортных столов, которые в большинстве случаев не знали, куда следовало относить указанное в анкете место работы уезжающего. В результате, например, практически все уезжающие на ПМЖ из Москвы в 1992 году были отнесены к категории “прочие”…

Расчеты, сделанные на основе данных Госкомстата, показали, что в 1992 году на ПМЖ эмигрировали около 1300 специалистов, выполняющих исследования и разработки. Среди них было приблизительно 400 научных работников (в 1993 году - 426). Контрактная эмиграция, согласно экспертным оценкам, была выше в 3-5 раз, и ее нижняя граница оценивалась в 4 тысячи человек в год.

Тогда же впервые было введено ориентировочное соотношение 1:4, согласно которому на каждого уезжающего на ПМЖ приходилось четыре “контрактника”. Эта оценка и по сей день приводится в большинстве исследований, хотя очевидно, что с тех пор пропорции не могли не измениться.

География выездов ученых была в те годы достаточно стабильной. Германия, Израиль и США лидировали среди стран-реципиентов. “Среднестатистическое” распределение ученых-эмигрантов по различным научным дисциплинам давало такую картину: лидерами являлись физики и математики, вдвое меньше уезжало биологов, за ними следовали химики и представители наук о Земле. Меньше всего в потоке уезжающих было гуманитариев и обществоведов (менее 10 процентов).

Наибольший по масштабам отток наблюдался из главных центров науки - Москвы и Санкт-Петербурга, несколько меньше - из Новосибирского академгородка. “Среднестатистический” эмигрант, который был выведен в подавляющем большинстве исследований, выглядел так: мужчина в возрасте 31-45 лет, теоретик в области естественных наук, с ученой степенью и значительным числом публикаций (многие - в зарубежных изданиях, преимущественно американских).

Уже в тот период времени сильные эмиграционные настроения были зарегистрированы среди молодежи - студентов и аспирантов. Выборочные оценки показали, что уехать на работу по контракту хотели бы более половины опрошенных студентов-экономистов и более 60 процентов студентов физико-математического и технического профилей. Оказалось также, что потенциальные эмигранты - это студенческая элита Москвы и Санкт-Петербурга.

Гарантии не требуются

Третий этап (1994-1998 год) характеризовался увеличением среди уезжающих удельного веса выпускников вузов и молодых ученых. В течение 1996-1998 годов число российских аспирантов в американских университетах возросло почти на треть.

Ухудшавшаяся в то время экономическая ситуация в стране влекла за собой усиление готовности уехать в принципе - не обязательно для того, чтобы продолжать занятия наукой. Так, исследование академического сообщества показало, что среди тех, кто хотел немедленно уехать, 60 процентов готовы были сделать это при гарантии любой работы (не только научной) и даже вовсе безо всяких гарантий. Вместе с тем только 4 процента потенциальных эмигрантов не только хотели, но и реально могли уехать за границу навсегда и еще 12,5 процента - на время. К ним, главным образом, относились научные лидеры и молодежь из подразделений с устойчивыми международными связями.

В отношении специализации, типичными представителями российских эмигрантов оставались физики, математики, программисты, инженеры, генетики, биохимики, вирусологи - то есть те ученые, от работы которых и сегодня зависит мировой социальный и технологический прорыв. Тогда же наметилась устойчивая тенденция развития “маятниковой”, или “челночной”, миграции, когда работа по контрактам с периодическим возвращением на родину предпочтительнее прямой эмиграции.

На фоне достаточно стабильной эмиграции возник и такой феномен, как возвращение некогда эмигрировавших ученых. Случаи возвращения были единичными, однако в некоторых публикациях утверждалось, что каждый десятый эмигрант или работающий по длительному контракту ученый приезжал в командировку в Россию для того, чтобы выяснить, нет ли на родине перемен к лучшему, которые позволили бы ему продолжать научную работу дома.

В 1996 году Центр исследований и статистики науки провел общероссийское статистическое исследование среди ученых, выезжающих за рубеж на временную работу. Было названо точное число работавших на основе временных контрактов - 4084 человек, или 6,5 процента от всех научных работников из организаций, принявших участие в исследовании. Оказалось также, что наибольшее число исследователей уезжали из академических организаций, однако интенсивность поездок была более высокой среди вузовских ученых.

Распределение выезжающих по странам в целом подтвердило и уточнило результаты других, выборочных опросов. США, Германия и Франция оставались теми странами, куда направлялись более половины российских исследователей, да и “среднестатистический образ” уезжающего за рубеж ученого “второй волны” (период 1992-1993 годов) к 1996 году практически не претерпел изменений.

Тогда же, в 1996 году, началось изучение русскоязычной зарубежной диаспоры. Было установлено, что количественно научная диаспора - достаточно устойчивое образование. Постоянное “ядро” - 10-12 тысяч человек (позднее эта цифра была уточнена и достигла 20-30 тысяч человек).

Причем под диаспорой подразумевались не все соотечественники, работающие за рубежом в сфере исследований и разработок, а только те, кто общается друг с другом и стремится не терять связей с Россией.

В рассматриваемый период времени произошло изменение системы статистического учета, которое сделало практически невозможным достоверный количественный анализ уезжающих на ПМЖ. Начиная с 1997 года Госкомстат сократил число разрабатываемых статистических показателей по миграции, в том числе по эмиграции населения с учетом профессии уезжающего. Таким образом, уже нельзя было выделить работников науки и образования из общего потока. Это положение не изменилось и по сей день.

Быстрее, проще, дешевле

Четвертый этап стартовал в 1999 году и продолжается по настоящее время. Согласно оценкам Центра исследований и статистики науки, в 1999 году произошел некоторый “всплеск” числа эмигрирующих на ПМЖ из отрасли “Наука и научное обслуживание”: в тот год было зарегистрировано 1400 уехавших. Однако в следующем году показатель вернулся к прежнему значению - 1100. Неожиданное увеличение потока отъезжающих на ПМЖ можно отчасти объяснить реакцией на экономическую ситуацию 1998 года. Именно дефолт заставил задуматься тех, кто еще продолжает заниматься наукой, особенно молодых.

Действительно, характерной особенностью этого этапа стало формирование в среде молодежи устойчивой схемы отъезда за рубеж. Наиболее рациональным, как показывает опыт, многие считают такой путь: вначале получить высшее образование в России, затем здесь же окончить аспирантуру и защитить кандидатскую и только затем отправиться за рубеж на “постдокторскую” позицию, аналога которой в российской науке нет. Выгодность подготовки диссертации в России объясняется тремя главными причинами - быстрее, проще, дешевле.

В итоге число молодых российских исследователей на зарубежных постдокторских позициях постоянно растет. Этот процесс наглядно показан в таблице, составленной на основе данных о российских студентах, аспирантах и молодых исследователях, работающих “постдоками” в США, ежегодно собираемых Институтом международного образования.

“Среднее поколение” ученых сегодня продолжает уезжать со скоростью, почти не уступающей молодежному оттоку. Как видно, возрастная структура работающих за рубежом физтеховцев изменилась в сторону дальнейшего увеличения удельного веса “среднего поколения”, то есть тех, кому сегодня от 30 до 40 лет. Доля 30-40-летних среди вновь приехавших составила 35 процентов, а в целом ученые до 40 лет - это более трех четвертей всех получивших работу за рубежом выпускников МФТИ (78,3 процента).

В последние год-полтора опять появились сообщения о том, что ученые возвращаются в Россию. Случаи возвращения действительно есть, но они по-прежнему единичны. Характерно также, что ученые приезжают на родину главным образом не для занятий наукой, а на позиции менеджеров в высокотехнологичные и компьютерные фирмы. Возвращаются и некоторые программисты, но их сферу деятельности нельзя в полной мере отнести к исследовательской.