Бизнес на науке

Сегодня российская наука, которая пока еще держится на плаву исключительно за счет энтузиазма ее представителей, как никогда, нуждается в финансировании. К счастью, венчурные фонды в России все-таки появляются (их насчитывается около сорока). Правда, лучше с изобретениями от этого не стало. Причину такого положения представители фондов видят в отсутствии интересных идей у изобретателей и господдержки фундаментальной науки. Сами же изобретатели, корпящие над созданием новых технологий, ссылаются на то, что потенциальные инвесторы охотнее финансируют не новые разработки, а уже хорошо известные и финансово привлекательные сферы бизнеса.

"Нельзя утверждать, что в России нет интеллектуального потенциала. Напротив, он огромен", - рассуждает председатель административного совета Российской ассоциации прямого и венчурного инвестирования, партнер Baring Vostok Capital Partners Михаил Ломтадзе, "но, как ни парадоксально, самая главная сложность российских исследовательских компаний и институтов - отсутствие проектов и разработок, которые могут заинтересовать венчурную компанию. Им нужны идеи, у которых есть рынок, коммерческий потенциал, способный капитализировать компанию-разработчика. В реальности же оказывается, что интересных проектов не так уж и много".

"Шкурный интерес" венчуров понятен: это их бизнес, они, по сути, "временные сожители" разработчиков. Инвестируя в проект, компания входит в состав учредителей или акционеров. Самое главное для венчура на начальном этапе - правильно оценить не только продаваемую идею, но и потенциал компании, ее менеджмент. Если ставка окажется верной, инвестор может получить серьезные дивиденды, продав свою долю в компании-разработчике, стоимость которой возросла за счет реализации интересных проектов. Именно на такой продаже своих долей и строят бизнес венчуры.

По словам гендиректора ООО "Аспект-Конверсия" Марины Наумовой, сейчас российские венчурные компании идут в основном в торговлю, потому что это наиболее привлекательное направление. "Риск там - минимальный, а прибыли достаточно хорошие. Небезызвестная "Пятерочка" начиналась именно как венчурный проект", - рассказывает Марина Наумова. "Проблема в том, что многие мощные и богатые корпорации с большим рвением занимаются строительством, телекоммуникациями, добычей, нежели "призрачными", на их взгляд, исследованиями, которые могут окупиться и принести хороший доход, но чаще становятся затратными. "Денежные мешки" обратят внимание на инвестирование в технологии только тогда, когда конкуренция в реальном секторе достигнет высокого уровня", - считает Наумова.

Сегодня же большинство венчурных компаний на российском рынке - зарубежные. "Вероятно, российское законодательство как-то лимитирует деятельность иностранных компаний, чтобы те не ударились, скажем, в строительный бизнес, поэтому они довольствуются инвестициями в технологичный сектор", - предполагает Марина Наумова. Несмотря на "российские сложности", сейчас венчуры предъявляют к проектам требования по рентабельности - около 30%, однако, как показывает опыт того же ЕБРР, реальный уровень - не больше 12%. Исходя из этого, и денег, которые идут на венчурные проекты, тоже немного. Это лишь мизерная часть всего рынка прямых инвестиций (в будущем году сумма вложений фондов прямого инвестирования может составить около $1 млрд., по разным оценкам, на венчурные проекты из них будет потрачено от 5% до 10%).

Ситуация в России традиционно отличается от развитых стран. С господдержкой науки дела у нас обстоят так же, как и с образованием, медициной и прочими социально значимыми сферами жизни, - неважно. Ни для кого не секрет, что российские ученые, обладающие серьезным потенциалом, влачат жалкое существование. Вместе с фундаментальной наукой в целом. Что свидетельствует об отсутствии нормального климата для венчурных компаний: нет господдержки, как, например, в Израиле или Индии. Там государство создает для фундаментальных исследований все необходимые условия (самое главное - финансовые). После того, как ученые сгенерируют идею или разработают что-то интересное, подключаются коммерчески-ориентированные структуры. Венчурные фонды инвестируют в эти проекты, стараясь их капитализировать. Действуют налоговые льготы, чтобы деньги рефинансировались в развитие исследовательского направления.

Российские же проекты, которые получили венчурные инвестиции, можно пересчитать по пальцам. Один из самых успешных - это Интернет-поисковик Yandex. Например, Марина Наумова рассказывает, что их компания занимается продвижением высокотехнологичных разработок. Однако пока желающих инвестировать в проекты не нашлось. "Одно из устройств, которое мы предложили венчурным компаниям, выполнено на основе инжекторной технологии и предназначено для очистки нефти от сероводорода. Особенно процедура очистки актуальна для нефти из месторождений в Башкирии и Татарстане. Технология хоть и не нова, но наше устройство показало себя как эффективное и доступное по цене. Оно было обкатано в компании "Татнефть", однако пробить финансирование на дальнейшие исследования у нас так и не получилось. В данном случае виной всему стал бюрократический аппарат, свойственный всем крупным корпорациям".

Ситуация в России осложняется еще и отсутствием нормативной базы: в стране не существует законов, которые регулировали бы деятельность венчурных фондов и способствовали бы их развитию. "Для высокотехнологичных направлений не определены ни налоговые льготы, ни участие государства, а это необходимое условие в такой отрасли. Законодательно не структурирован механизм сделок - ведь инвестирование происходит буквально под "честное слово", под бизнес-план. Поэтому необходимы инструменты, чтобы можно было как минимум защитить права инвестора", - считает Михаил Ломтадзе.

Источник: "Профиль"