Забудьте о закромах родины

Благодаря последним инициативам властей, интеллектуальная госсобственность, по идее, должна быть вовлечена в коммерческий оборот. Но у предпринимателей на этот счет есть большие сомнения.

В уходящем году произошли два события, хоть и не отмеченные прессой, но имеющие для отечественного инновационного рынка огромное значение. В июле был принят закон о коммерческой тайне, юридически закрепивший режим ноу-хау, а в декабре Минобразнауки, Минфин и Федеральная служба по интеллектуальной собственности договорились о том, что права на всю новую интеллектуальную собственность, созданную на деньги государства и не связанную с вопросами национальной безопасности, гостайны etc, могут безвозмездно передаваться разработчику и ставиться им на баланс (российский вариант знаменитого закона Бая-Доула, принятого в США в 1980 году и спровоцировавшего изменения в целом ряде национальных законодательств).

Пожалуй, впервые за четырнадцать постсоветских лет сделана серьезная попытка приблизить отечественное законодательство в интеллектуальной сфере к постиндустриальным образчикам развитых стран. Впрочем, обсуждение этих инициатив, прошедшее на "круглом столе", организованном нашим журналом совместно с центром "Открытая экономика", показало, что игроки российского технологического рынка относятся к инициативам властей с настороженностью - часть из них хорошо научилась играть по существующим правилам, а другая часть считает, что наведение порядка в сфере ИС сегодня неактуально: в условиях, когда производство новых знаний в стране катастрофически стагнирует, шлифовать законодательство по их охране и вовлечению в хозяйственный оборот, с их точки зрения, далеко не самая важная задача.

Россия признала ноу-хау

"Мир придумал лишь два способа правовой охраны, - говорит руководитель Федеральной службы по интеллектуальной собственности Борис Симонов. - Первый - это патентный способ правовой охраны, когда вы регистрируете свое изобретение и оно становится публичным. Идти на это имеет смысл только в том случае, если вы четко представляете схему коммерциализации своего результата. Если нет, лучше охранять интеллектуальную собственность вторым способом - в режиме коммерческой тайны". Может показаться странным, что режим ноу-хау, являющийся важнейшим инструментом регулирования рынка ИС, у нас до последнего времени отсутствовал. На ранних стадиях развития инновационный проект практически никак не был защищен: не запатентовал, потратив приличные деньги на защиту еще не оформившейся технологии, - принимай пиратов как должное.

Коммерческие компании разными способами умудрялись удерживать эту тайну и без федерального закона, используя различные документы (например "О конфиденциальности информации"), зато полная беда творилась с государственными научными учреждениями - они ничего не могли сделать с бесконтрольным "выносом" разработок, сделанных в собственных стенах. Дело в том, что если эти разработки не являлись гостайной, то они просто выпадали из правового поля. Ученый мог реализовать свои идеи вне стен своего института где угодно.

Принятие закона о коммерческой тайне означает, что в случае перевода институтом незапатентованной ИС в режим коммерческой тайны за попытку отдельного разработчика уйти из института с разработанными в его недрах идеями и внедрить их в другом месте он будет подвергаться не только административной, но и (если понадобится) уголовной ответственности. Большому количеству НИИ, давно поменявших тернистую стезю производства новых знаний на более комфортные стратегии вроде сдачи в аренду своих площадей и распрощавшихся с какой бы то ни было стоящей ИС, новый закон ничем не поможет, зато тем, кто продолжает упорно производить добавленную интеллектуальную стоимость, работать станет легче и выгоднее.

Другой важный момент связан с технической документацией. "По нашему бухгалтерскому учету она не учитывается, ее можно взять, скопировать, просто выбросить", - говорит бывший глава департамента интеллектуальной собственности Минпромнауки, редактор журнала "Интеллектуальная собственность" Юрий Фомичев. Новый закон дает возможность защитить техдокументацию режимом коммерческой тайны.

По мнению многих специалистов, именно режим ноу-хау, а не патентование обеспечивает сегодня сохранение конкурентных преимуществ организации, работающей на быстро меняющихся высокотехнологичных рынках. Запоздалый закон был составлен на совесть: американские эксперты оценили его как "один из самых продвинутых в мире".

Обеление интеллектуальной собственности

Закон о режиме коммерческой тайны особых возражений у участников "круглого стола" не вызвал. Зато обсуждение инициатив Минобразнауки по введению документа, аналогичного закону Бая-Доула, оказалось довольно бурным. Юрий Фомичев подчеркивает, что тема эта горячая не только для нас: "Западные законы на этот счет принимались сравнительно недавно. Французский - в 99-м году. Английский - в 98-м, американский - в 80-е годы". Мы в своей юридической активности, по сути, всего на несколько лет отстаем от европейских постиндустриальных экономик. Но, в отличие от них, наша система производства знания остается сконструированной в соответствии с моделью "большой науки" - интеллектуальная госсобственность остается сконцентрированной в государственных же организациях (ГУ, ФГУП etc) и практически никак не коммерциализируется.

Между тем на вопрос "Эксперта", что является главным для создания условий существования эффективной инновационной экономики, министр образования и науки Андрей Фурсенко ответил, что это - "определение прав на интеллектуальную собственность".

Действительно, текущее законодательство устанавливает правовые отношения только по исключительным правам на объекты такой собственности: на патенты, промышленные образцы. Но из правового оборота выпадают так называемые результаты научно-технической деятельности, полученные в научных коллективах за госсчет. Как раз их министр назвал "самыми интересными для коммерциализации". Лишь один процент таких результатов используется в легитимном хозяйственном обороте. Сегодняшняя задача, по словам Фурсенко, - "показать и предъявить капитализацию нематериальных активов, то есть что что-то нематериальное имеет ценность". Основным противником передачи прав самим разработчикам выступал Минфин. И здесь преграды не только психологического характера: как же так - создали что-то за государственные деньги, а потом бесплатно отдали?

Минфин сопротивлялся предложениям Минобразнауки из-за необходимости изменений в фискальной политике по отношению к научно-техническим организациям и возможного уменьшения налогооблагаемой базы. Ведь в чем смысл капитализации нематериальных активов, формально принадлежащих государству? В первую очередь в возможности постановки ее на баланс акционерных обществ, которые будут создаваться на базе нынешних исследовательских учреждений. Эти активы могут вводиться в хозяйственный оборот и малыми предприятиями, в которых будут работать физические разработчики по соглашению с институтами, в которых зарождались их инновации. По логике министерства, это не только обеспечит правовую прозрачность интеллектуальной собственности, делая ее более привлекательной для потенциальных инвесторов, но и повысит капитализацию самих организаций, взявших эту собственность на свой баланс. Конечно, говорит Андрей Фурсенко, при этом налог на имущество вырастет, но за счет амортизационных отчислений можно снизить налог на прибыль, включая интеллектуальную стоимость в себестоимость продукции, выпускаемой компанией, а раз "можешь амортизировать, значит, можешь создавать фонды развития". Как считает министр, возможные потери государства возместятся за счет создания новых рабочих мест, развития всей инфраструктуры внутри страны, следовательно, возместятся новыми налоговыми поступлениями.

К сожалению, наш Минфин форсайтным мышлением не обладает, и фискальные органы видят в попытке поставить ИС на баланс только попытку увести прибыль из налогооблагаемой зоны. Ситуация изменилась в пользу Министерства образования и науки только в ноябре этого года, когда российское правительство одобрило разработанную концепцию "Об основных направлениях инновационной деятельности". Тогда премьер Михаил Фрадков поддержал Минобрнауки: государство не должно иметь исключительной лицензии на такую собственность и не станет претендовать на использование ее на коммерческом рынке, но при этом сможет бесплатно вовлекать ее, к примеру, в оборонные госпрограммы. Такое предложение вполне соответствует мировому тренду: опыт развитых стран показывает, что это самый быстрый путь к коммерциализации научных разработок. Минфин же предлагал инновационные наработки продавать и отрицал саму идею создания льготных зон для предприятий и коллективов, работающих в научно-технической сфере.

В тактическом плане суть предлагаемых сейчас Минобрнауки реформ в следующем: согласовать с Минфином только два документа - распоряжение правами РФ на результаты научно-технической деятельности, полученные с использованием государственного бюджета, и создание государственной системы учета и контроля по использованию этих результатов.

Если эти документы будут утверждены постановлениями правительства до конца текущего года, то госконтракты на разработки, которые будут заключаться в 2005 году, по словам Андрея Фурсенко, "обозначатся новыми правилами": в них уже будут четко оговорено, кому принадлежит право на разработку (право, по словам г-на Фурсенко, "должно принадлежать в первую очередь организации-исполнителю с учетом доли и роли физических разработчиков"). Все остальные юридические узлы - внесение изменений в целый пакет законов (в гражданский кодекс, патентный, нотариальные схемы и, главное, новый закон о поддержке инновационной деятельности - наш вариант американского закона Бау-Доуля) - будут развязываться в следующем году.

Вот здесь-то и возникает вопрос: а нужны ли эти самые изменения инновационному сообществу? Прошедшая на "круглом столе" дискуссия показала, что перспектива обеления государственной ИС не слишком радует предпринимателей.

По словам генерального директора биотехнологической компании "Биокад" Валентина Морозова, "ни в одном НИИ не возникало проблем с лицензионным соглашением". А все, что представляет хотя бы мало-мальский коммерческий интерес, уже присутствует на сером рынке. Участник "круглого стола" привел пример: "Институт биоорганической химии имени Шемякина не выполняет ни одного госзаказа, но на всю страну делает штаммы. Академические институты уже давно в коммерции".

По мнению президента компании "Техноконсалт" Сергея Симаранова, простая передача ИС разработчикам всех проблем не решит: "Мне это напоминает начало девяностых, когда директора предприятий говорили: вы откройте границы, и к нам выстроится очередь инвесторов. Границы открыли - с инвесторами сложно. Когда мы передадим права на ИС, мы столкнемся с той же ситуацией. Я опасаюсь, что, если права передать институту, он может занять позицию собаки на сене: они никогда ничего не продавали, они это не умеют делать, а запретить продавать - это легче легкого".

Эта же проблема волнует генерального директора компании "Унихимтек", заведующего кафедрой МГУ Виктора Авдеева. Он считает, "что ситуация с интеллектуальной собственностью в последнее время только ухудшается. Когда ИС принадлежала государству, у ученого была большая степень свободы, но не дай бог, если ИС будет передаваться моему любимому МГУ, ведь в нем, к примеру, нет ни одного практикующего патентоведа. Избави бог, чтобы так решался вопрос. В правительстве любят говорить - ИС принадлежит государству, но назовите мне того чиновника, у которого я могу ее купить. В России такое воровство и безнаказанность, что мы даже перестали патентовать свои разработки". Авдеев согласен с Симарановым и в том, что, если уж говорить о капитализации, нужно подходить к ИС как к реальному товару и измерять ее только по объему проданной продукции, а не по затратному методу (то есть стоимость ИС равна сумме затрат на ее производство), как сейчас предлагает власть. "И это единственный критерий", - утверждает Авдеев.

Чудеса от Бая и Доула

К началу 80-х годов прошлого столетия американская экономика столкнулась с серьезным ростом стоимости исследовательских работ, при том что сами внедряемые через государственные институты разработки, созданные на бюджетные деньги, с трудом находили путь на рынок. Американское технологическое чудо, раздутое за счет оборонных заказов 50-70-х годов, начало было сдуваться. К тому же жесткая система управления интеллектуальной собственностью, созданной за госсредства, вошла в прямое противоречие с идеями либеральной рейганомики.

Была поставлена задача - повысить конкурентоспособность американских товаров, стимулируя работу частного сектора с государственной интеллектуальной собственностью (особое внимание уделялось малым инновационным компаниям).

Решая эти задачи, конгресс в 1980 году принимает два важнейших закона (позже они были дополнены рядом законодательных актов, поддерживающих малые компании), во многом определивших развитие инновационного бизнеса в США в последнюю четверть века. Первый - Bayh-Dole Act of 1980 (закон Бая-Доула) - на 180 градусов разворачивал сознание правительственных чиновников в отношении патентных прав на результаты НИОКР, разработанной на бюджетные деньги. По сути, он содержал требование бесплатной передачи патентов, принадлежащих государству, организациям, готовым вовлечь их в коммерческий оборот. Второй закон - Stevenson-Wydler Technology Innovation Act of 1980 (Стивенсона-Уайдлера о технологических инновациях) - давал возможность коммерциализировать разработки, не доведенные до патентной защиты: техническую документацию, изобретения, программное обеспечение.

Результат применения этих законов не замедлил сказаться: в 1980 году правительство США финансировало 60% академических исследований и владело к этому времени 28 тыс. патентов, лишь 4% из которых были востребованы промышленностью. После принятия законов количество патентов за несколько лет увеличилось в десять раз. За два-три года при университетах для коммерциализации научно-технических результатов было организовано 2200 фирм, в которых было создано более 300 тыс. рабочих мест. Университеты и лаборатории уже не поглощают средства из бюджета, а генерируют их для американской экономики. С тех пор ежегодно 40-50 млрд долларов вливается в бюджет США за счет оборота приватизированной интеллектуальной госсобственности.

Двадцатилетнее запоздание

Россия впервые в своей истории приступила к капитализации ИС. Многие детали не уточнены, но общий идеологический контур очевиден - власть, принимая закон о ноу-хау и подписываясь под аналогом закона Бая-Доула, пытается создать условия для нормального функционирования "экономики знаний". При этом она сталкивается как с постсоветским наследием (научная сфера так и не была приватизирована, а РАН при попытке ее реорганизации показала зубы), так и со стихийно возникшими в правовом вакууме институтами практической деятельности в сфере НТП. Сложная вдвойне задача не решится, если на самом высоком уровне не будет поддержана ультралиберальная по сути инициатива чиновников от инноваций - отдайте всю не связанную с национальной безопасностью ИС, созданную на бюджетные деньги, в руки инновационных предпринимателей (естественно, с учетом интереса разработчика). Облегчите максимально передачу прав на нее от авторских коллективов и НИИ инвесторам и менеджерам, которые знают, за сколько эту интеллектуальную собственность можно продать. Забудьте о советских "закромах родины", стоящих якобы сотни миллиардов долларов. Мы живем в другую эпоху, и академические регалии или нобелевская медаль уже не могут служить прикрытием для проведения даже не вне-, а антиэкономической политики в сфере НТП. Острая конкурентная ситуация на мировых рынках и начинающийся на наших глазах новый технологический цикл не дают нам времени на то, чтобы дождаться поколенческого сдвига. Наш интеллектуальный потенциал вовсю используется конкурентами - пора и нам вступить в игру, пусть и с двадцатилетним - по сравнению со Штатами - запозданием.

В подготовке материала принимала участие Галина Костина