Основы стратегии развития инновационной деятельности в России (ч. 2)

В статистическом справочнике "Наука в России в цифрах" приводятся национальные затраты на исследовательские работы стран ОЭСР и Российской Федерации в 1999 г. (6, с. 130) (Примечания продолжают нумерацию первой части статьи). Для стран так называемой "большой восьмерки" эти цифры сведены в таблицу (cм. Внешнеэкономический бюллетень (Москва), №5, 2004. Материалы доступны в бумажной версии издания).

В расчете по паритету покупательной способности валют в 2000 г. США израсходовали на науку 247,5 млрд долл. (в ценах 1966 г.) (7, гл. 4, с. 6), что на 71,3 млрд долл. больше, чем в 1966 г. Годовой прирост составил 5,8%. В этот же период ВВП рос лишь на 4% в год. Расходы американского федерального правительства в 2000 г. составили 69,6 млрд долл. (в текущих ценах), или 26,3% от общенациональных затрат. Основную долю последних - (68,4%) израсходовал частный сектор (там же). Из таблицы видно, каких объемов финансовых затрат требует сфера ИР, чтобы лидировать в мире, как США или Япония, или хотя бы держаться на плаву, как ведущие страны Европы - Германия, Франция, Великобритания. И такие расходы, как и комплексный всеохватывающий подход к государственному управлению научно-технической. сферой, являются объективной необходимостью. Никакими иными способами - обходными маневрами, паллиативами, частными мерами - решить проблему невозможно.

Если сравнить затраты ведущих стран восьмерки с расходами Российской Федерации, то разница получается в разы и десятки раз - США тратит больше России в 26 раз, Япония - в 9,6 раза, Германия - в 4,5 раза. Общенациональные расходы России на ИР в 1999 г. (в текущих ценах) составили 48 050,5 млн руб., в том числе на долю государственного бюджета приходилось 23 940,8 млн руб., то есть почти 50%, а на гражданские исследования (включая космические) государство выделило всего 18 639,1 млн руб. (6, с. 42, 43). С такой финансовой базой претендовать на сколько-нибудь солидное место в международном инновационном комплексе трудно. Реформы начала 1990-х гг., обрушившиеся на российскую экономику, очень тяжело сказались на национальной научно-технической сфере. И в советское время здесь далеко не все было в порядке. Созданный в условиях господства тоталитарной государственной системы и в соответствии с ее потребностями научно-технический потенциал страны структурно напоминал гомункулуса* (* Гомункул(ус) на средневековом латинском языке означало "человечек". Средневековые алхимики этим словом называли некое существо, подобное человеку, которое якобы можно получить искусственно в колбе. (Прим. ред.)), выращенного в специально деформированной колбе.

Отрасли, обслуживавшие военно-промышленный комплекс и амбициозные полувоенные космические программы, были резко гипертрофированы, щедро обеспечивались всем необходимым, добивались блестящих результатов и поддерживали до поры до времени паритет по отношению к США и их союзникам.

Гражданские отрасли науки и техники не соответствовали ни масштабам страны, ни уровню потребностей ее населения, плохо оснащались и не имели достаточной промышленной базы, а та, которой они располагали в силу господства плановой экономики, отсутствия рынка и конкуренции, была крайне невосприимчива к нововведениям. Эти отрасли в основном старались повторять достижения зарубежных фирм, но и на этом пути успехов практически не было, гражданская наука и техника России, как и всего СССР, намного отставали от мирового уровня, и отставание это со временем нарастало.

К реформам, вылившимся в шоковую терапию, ни один из секторов советской науки готов не был. Фундаментальная наука потеряла львиную долю финансирования, объемы работ резко сократились, молодые и средних лет ученые стали уезжать за рубеж или уходить в сферу бизнеса, лишь немногие чисто теоретические подразделения держались на плаву, главным образом за счет зарубежных грантов и грантов Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ). Все эти беды далеко еще не преодолены, хотя в самые последние годы некоторые (весьма нерешительные) шаги в сторону улучшения ситуации делаются.

Вузовский сектор науки до реформ был очень слабым, таковым в основном и остается, хотя пострадал благодаря коммерциализации образования меньше других. Исследовательских университетов у нас в полном смысле этого слова нет, и лишь горстка вузов приближается к этому статусу, если ориентироваться на университеты мирового класса, такие как Стэнфорд, Калтех или МФТИ, Кембридж, Оксфорд и т.п.

Отраслевой сектор в гражданских отраслях, рухнул. От головных институтов остались, что называется, рожки да ножки, кадры, потеряны, много оборудования распродано, разворовано. Даже военные НИИ и КБ сильно пострадали и едва-едва держатся главным образом за счет экспортных заказов из КНР и Индии. В последние два года они начали потихоньку оживать, так как возобновляется отечественный госзаказ, но до былой мощи им еще далеко. Восстановиться и заработать в полную силу все звенья отраслевого сектора смогут лишь тогда, когда прикладной наукой займется частный бизнес. У нас этот момент еще не наступил. Вернее, по времени и некоторым экономическим показателям, давно пора, но процесс, как говорят в таких случаях, не идет. Не идет потому, что в стране не складывается нормальный инвестиционный климат. А ведь инновации и инвестиции - это не просто созвучные слова, это практически неразрывные понятия. Казалось бы, условия для инвестиций есть, пусть не самые выгодные, но с точки зрения нормального предпринимательства приемлемые: налоговый режим, кредитные ставки, то есть традиционные формальные показатели. Норма сбережений в стране высокая - по оценкам специалистов, она составляет 33% ВВП, но вкладываются в хозяйство только 17%, а остальные либо увозят за рубеж, либо кладут "в кубышку". Почему? Да потому, что "инвестиционный климат" - понятие комплексное, в него входят не только формальные показатели, но и многие характеризующие общую обстановку в государстве факторы. У нас до сих пор не устоялись отношения собственности. Ежегодно от 20 до 25% ее переходят из рук в руки, перераспределяются, причем неправедными путями - липовые аукционы, ложные банкротства, угрозы, прямое насилие,

Нормальный бизнесмен, получив прибыль, вкладывает ее, хотя бы частично, в развитие производства, модернизацию оборудования, в инновации. У нас иначе. Заполучив предприятие, хозяин старается выжать из него все, что можно, и припрятать как-нибудь свою добычу до лучших времен. Поэтому многие рецепты, хорошо себя зарекомендовавшие на Западе, в наших условиях не работают.

Особенно трудно в условиях административно-бюрократической коррумпированной системы малому и среднему предпринимателю. Несмотря на многочисленные заявления властей предержащих о необходимости помочь этой категории бизнеса, воз и ныне там. Бесконечные поборы и бюрократический произвол не дают малому предпринимательству развернуться и занять в национальной экономике подобающее ему по канонам современного капитализма место.

Короче говоря, инновационный цикл в России нарушен, финансовая ситуация в науке совершенно неудовлетворительна, профессия ученого утратила престижность и привлекательность. Молодежь не идет в науку, и основными причинами этого, судя по результатам опросов ученых НИИ различных типов, являются: во-первых, низкая оплата работы (мнение 87,5% опрошенных), отсутствие необходимой материальной базы для исследований (36,4%), низкий престиж научной деятельности (29,5%) и плохие социальные условия (17%). Приведенные цифры получены от ученых академических НИИ. В отраслевых институтах они выглядели следующим образом: 88,4; 30,6; 38,0 и 20,7%, соответственно, в вузовском секторе: 92,2; 34,4: 51,1 и 23,3% (8, с. 131). По сути дела, все сводится к недостаточному финансированию.

В то же время у нас есть государственные, полугосударственные и негосударственные органы и структуры управления наукой и инновационным процессом, аналогичные используемым на Западе. Есть Министерство промышленности, науки и технологии Российской Федерации* (* Сейчас существует несколько иная структура государственного управления. (Прим. ред.)) с необходимым набором управлений и государственных исследовательских программ по приоритетным направлениям, есть фонды разного рода и специализации, как отечественные, так и зарубежные. есть ассоциации, союзы, достаточно разветвленная сеть научно-исследовательских центров и организаций. Каналы, по которым должен течь поток нововведений, существуют. Нельзя сказать, что они совершенно 'пусты, кое-где есть ручейки, в тех областях, где мы еще до реформ были на мировом уровне или даже "впереди планеты всей" , - опять-таки отдельные виды вооружений, атомные технологии, космическая техника, лазеры, искусственные кристаллы.

Итак, мы кратко охарактеризовали три основных момента, которые необходимо иметь в виду при разработке или выборе из предлагаемых вариантов стратегии создания, а частично и воссоздания, национальной инновационной системы России на период 2004-2008 гг.:

- некоторые закономерности научно-технического прогресса;

- опыт лидирующих в сфере высоких технологий стран мира;

- нынешнее, то есть исходное, состояние национальной инновационной системы России.

II. О выборе стратегии развития инноваций

В настоящее время в кругах, ответственных за состояние экономики страны, обсуждаются несколько вариантов стратегии, нацеленной на развитие инновационной деятельности России, на обеспечение импульса, способного придать этому процессу необходимое начальное ускорение:

1. Стратегия интеграции в глобальные инновационные цепочки (формирование транснационального инновационного модуля).

2. Стратегия формирования прорывного инновационного цикла в России (ставка на инновационный суперпроект общенационального уровня, конкурентоспособный на мировых рынках).

3. Стратегия создания кластера* (* Под термином "кластер" обычно понимается сосредоточение взаимосвязанных, взаимозависимых предприятий и производств, а также технологий. (Прим. ред.)) инновационных технологий, обеспечивающих постепенное формирование конкурентоспособного эшелонированного инновационного сектора в российской экономике.

Общей характерной особенностью всех трех вариантов стратегии является их выборочный характер. Все они стремятся не решить проблему оживления национальной науки и ее инновационного потенциала в целом, а лишь вычленить какую-то его грань или участок и вот здесь-то отличиться. Это все равно, что в большом-большом многоэтажном доме со многими помещениями, лестницами и переходами отремонтировать пару комнат на уровне, как теперь принято говорить, "евроремонта" , а об остальном не думать, как если бы его и не было. Очень похоже на советскую тактику формирования всяких "маяков-передовиков" в виде отдельного колхоза, завода, института. "Маяки" светились за счет всех остальных, поскольку их искусственно питали всем необходимым, но стране от этого ни светло, ни тепло не было. Выборочная стратегия возможна и даже необходима, если она опирается на мощный здоровый фундамент, который в целом энергично, интенсивно генерирует нововведения, а внешняя по отношению к нему среда столь же активно их воспринимает. Если такого фундамента и такой среды нет, отдельная вспышка уподобится спичке, зажженной в темном подвале, ничего толком не осветит, почадит и погаснет.

В нашей ситуации есть две категории проблем, которые являются барьерами на пути инновационных потоков в экономике: материальные и нематериальные. Они, конечно, взаимосвязаны, но все же решения у них разные. К нематериальным относится, в первую очередь, несовершенство или частичное отсутствие законодательства, обеспечивающего зеленый свет инновациям и стимулирующего их появление и коммерческую реализацию. Для устранения этого рода барьеров и создания действенной системы стимулов больших денег не требуется. Нужна главным образом политическая воля. Соответственно, первый необходимый шаг в оживлении инновационной деятельности независимо от выбора той или иной из обозначенных выше стратегий - это инвентаризация, пересмотр и доработка законодательной базы инновационного процесса. Особенно это важно по отношению к малому наукоемкому бизнесу. Эту категорию необходимо, наконец, оградить хотя бы от чиновничьего произвола. Доводы, связанные с недостаточными финансовыми ресурсами государства на фоне создания резервного фонда, на фоне стремительного роста валютных резервов из-за небывало высоких цен на нефть, на фоне нежелания даже рассматривать вопрос об изъятии природной ренты у добывающих полезные ископаемые концернов, выглядят просто необъяснимо. Кстати, о природной ренте левые говорят уже не первый год, а внятной позиции по этой проблеме мы не знаем.

Но вернемся к вопросу о стратегиях создания национальной инновационной системы. Кроме необходимости инвентаризации законодательной базы с последующим ее совершенствованием, есть еще один общий вопрос нематериального плана. Следует проверить, есть ли у нас подразделения, аналогичные американскому Агентству перспективных исследовательских проектов (Advanced Research projects agency - ARPA), то есть агентства технологического поиска, постоянно пристально наблюдающего, не появились ли где-нибудь в исследовательских учреждениях страны перспективная идея, разработка, установка и т.п. В США, если ARPA взяло какую-то работу под свою опеку, оно обеспечивает ее всем необходимым, не скупясь и не растягивая финансирование "по крохам" на долгие годы. Нормальным сроком исполнения проекта считается три года, максимум пять лет. Куратор проекта, штатный сотрудник ARPA, обладает всей полнотой прав, необходимых для принятия решений и оценки хода исследований. Он же несет полную ответственность за результат. Чтобы иметь возможность реально управлять ситуацией, ARPA берет на себя не менее 80% стоимости работ. В то же время это агентство известно как одно из немногих ведомств, умеющих своевременно прекратить поддержку или быстро, не более чем за год, полностью переориентировать программу, коль скоро надежды не оправдываются. Никаких конкурсов ARPA не проводит. Очевидно, что успех дела (а выше мы говорили о заслугах агентства) зависит от уровня квалификации "поисковиков".

Группа материальных барьеров очевидна - это оплата труда ученых, вернее, вообще работников сферы ИР, во-первых, и материальное оснащение лабораторий современным исследовательским оборудованием и техникой, во-вторых. Трудно сказать, какой из них важнее. Вероятно все же первый, и если его не решить, не сделать зарплату в государственном секторе ИР конкурентоспособной, хотя бы внутри страны, мы можем в ближайшие годы лишиться первоклассной науки вообще: старики вымрут или потеряют работоспособность, так и не научив преемников, либо за отсутствием таковых, либо по причине бездарности имеющихся, так как даровитые ушли или уехали искать лучшей доли, чем доля нищего российского ученого. Отлагательства этот вопрос не терпит, так как не исключено, что мы уже опоздали с его решением, просто такие процессы заметны не сразу, но последствия их крайне опасны для будущего страны. Отсутствие же современной материально-технической базы, если не повсеместно, то в большинстве научных центров страны (устаревшие стенды, приборный парк, вычислительная техника), крайне затрудняет инновационную деятельность на уровне, конкурентоспособном по отношению к достигнутому в передовых странах мира. Здесь, правда, возможны решения точечного характера, они даже неизбежны, так как переоснастить одновременно, допустим, все институты РАН невозможно, слишком дорого. И опять-таки прежде всего необходима инвентаризация, выявление "масштабов бедствия". Вообще, без экономических оценок серьезно судить о состоянии дел в российском инновационном поле и вариантах выхода из кризисного состояния науки невозможно. Рассуждения поневоле приобретают умозрительный характер.

Тем не менее, если говорить о трех сформулированных выше стратегиях, абстрагируясь от четких экономических параметров, Нужно определиться с набором критериев, некоторым следует выбирать, на что опереться При выборе. К такого рода критериям, на наш взгляд, можно отнести следующие.

1. В какой мере тот или иной вариант будет способствовать улучшению ситуации в национальной инновационной системе в целом, насколько, скажем так, широк охват этой системы данной стратегией.

2. В какой мере тот или иной вариант поможет российскому инновационному потенциалу включиться в складывающуюся в настоящее время международную транснациональную систему, "почувствовать" ее пульс и ощутить напряженность в разных зонах глобального инновационного поля, выявить как можно более конкретно направления наиболее вероятных "прорывов" или просто приближение появления перспективных новинок, чтобы соответственно распределять собственные силы с возможно большей выгодой, то ли присоединяясь к "назревающему" каскаду инноваций, то ли, наоборот, концентрируя усилия на тех участках, которые потенциально плодоносны, по нашим данным, но по той или иной причине не прорабатываются конкурентами.

3. Есть ли у нас достаточно объективные данные для того, чтобы более или менее на равных конкурировать на мировом рынке с результатами, которые может тот или иной вариант стратегии принести. Под объективными данными имеются в виду природные особенности страны, научный задел, опыт в конкретной области, кадровый ресурс и т.п.

4. Есть ли у нас опыт организации работ и реализации стратегии того или иного типа, особенно с учетом фактора времени, фигурирующего в предложенных к рассмотрению вариантах (2004-2008 гг.).

5. Насколько тот или иной вариант вписывается в уже действующие сегодня направления развития научно-технической и инновационной сфер.

6, Социальный и политический эффект выбора того или иного стратегического варианта.

Наконец, представляется целесообразным оценить степень совместимости или несовместимости предложенных вариантов. Во-первых, каждый из них складывается из определенных блоков-кирпичиков и таковые частично могут быть общими для двух или для всех предлагаемых стратегий. Во-вторых, в рамках по крайней мере двух из этих стратегий можно маневрировать в довольно широких пределах, так что можно развернуть их таким образом, что они будут не исключать, а дополнять друг друга, являться логичным продолжением одна другой.

Если теперь с учетом перечисленных критериев выбора оценить предлагаемые варианты, то, прежде всего, представляется нецелесообразной ставка на инновационный суперпроект. Возражения против такого выбора сводятся к следующим моментам.

Как мы стремились показать в первой части статьи, мегапроект современного уровня по ресурсным мотивам, как правило, выходит на международный уровень и выполняется совместно рядом стран. Правда, всегда есть страна-инициатор, которая несет основные расходы. А измеряются эти расходы (для инициатора) миллиардами, а то и десятками миллиардов долларов США. Причем практически всегда первоначальная оценка оказывается очень сильно заниженной. Например, стоимость создания космической станции первоначально (в 1984 г.) оценивалась американскими специалистами в 8 млрд долл. с вводом в эксплуатацию в 1999 г. Уже в 1999 г. общую стоимость проекта оценивали в 37 млрд долл. В ходе работ к нему подключился целый ряд стран (Западноевропейское космическое агентство, Япония, Канада, Австралия), весомую роль сыграла и продолжает играть Россия, станция начала функционировать, но все еще не достроена полностью. Примерно такую же картину в смысле увеличения первоначальных расценок и растягивания сроков работ мы наблюдаем и в других мегапроектах, причем тематика их довольно ограничена. За исключением проекта "Геном человека", предметами разработок являются тот или иной вид космической техники, либо крупные исследовательские установки типа ускорителя элементарных частиц, гигантского радиотелескопа, телескопа на космической орбите и т.п. Под суперпроект создаются свои специальные организационные структуры, особый аппарат управления и т.д. Это само по себе обходится очень дорого. Вообще такого рода мегапроект России в настоящее время не по плечу, да он и не нужен.

Мегапроект в национальных рамках, преследующий цель качественного повышения технического уровня какой-либо отрасли промышленности (обычно такие проекты организовывались для повышения уровня вычислительной техники, достижения новых ступеней быстродействия, памяти, вычислительной мощности машин), тоже стоит очень дорого и, главное, предусматривает весомое участие частного капитала, тех фирм, на предприятиях которых новинки превращаются в рыночный товар. У нас среди обрабатывающих отраслей нет такой, которая была бы готова к переходу на качественно новую техническую ступень и располагала достаточными для этого ресурсами, а делать все за счет государства слишком затратно для него, при этом все или многие прочие программы пришлось бы сажать на голодный паек или вообще лишать государственной поддержки, а результат в таких случаях редко бывает положительным, "тепличный режим" не порождает жизнеспособных в конкурентной среде организмов.

Следует учитывать еще и тот факт, что сегодня трудно найти отрасль, которая бы мало зависела от десятков других отраслей, производящих для нее, сырье и комплектующие изделия, оборудование и материалы, так что оторвать какую-нибудь и приподнять над всеми остальными можно, лишь собирая для нее лучших смежников по всему миру. Стремиться к разработке крупного проекта в отрыве от международного разделения труда в настоящее время представляется анахронизмом.

Если просмотреть сформулированные выше критерии выбора, то по первому, второму, третьему и четвертому (по времени) пунктам вариант суперпроекта проигрывает другим вариантам, но по пятому пункту все они равны, только по шестому в плане политического и социального эффекта (в случае удачного завершения) этот вариант выглядит предпочтительно. Так что стратегия национального суперпроекта не представляется оптимальной.

Единственный близкий, но не идентичный вариант, который стоит конкретного пристального анализа, - это придание особого статуса программе модернизации национальной производственной и исследовательской базы разработки и изготовления микроэлектронных элементов - интегральных схем, устройств памяти и т.д. В этой области множество перспективных направлений, требующих фундаментальных ИР, здесь, собственно говоря, уже нет четкой границы между фундаментальной и прикладной наукой, а главное - отсутствие собственного современного и постоянно совершенствующегося производства микросхем является прямой угрозой национальной безопасности страны. Сегодня без чипов нет никакой маломальски сложной как военной, так и гражданской техники. Для инновационного комплекса страны наличие собственного производства элементной базы вычислительной техники является жизненно необходимым. В остальном же мы вполне можем удовлетвориться участием в той или иной степени в транснациональных мегапроектах, которые есть и число которых скорее всего будет увеличиваться.

Стратегия интеграции в глобальные инновационные цепочки в большей, чем другие варианты, степени удовлетворяет требованиям, предъявляемым большинством из принятых критериев. Она не ограничивается локальным участком инновационной сферы, в принципе охватывая любую ее часть; она усиливает связь национальной инновационной сферы с глобальной и способна полностью выполнить требования второго пункта касательно "прощупывания пульса" инновационной мировой среды; она работает там, где у нас есть. конкурентоспособный задел, опыт, кадры, иначе нечего было бы присоединять к этим самым цепочкам. Опыт подобного сотрудничества тоже в той или иной мере присутствует, стратегия свободно вписывается в схему осуществляемой сегодня научно-технической политики, да и временных рамок у нее, по сути дела, нет.

Фактически предусматриваемые этой стратегией процессы уже имеют место, они осуществляются в ходе нормального функционирования научно-технической сферы России, хотя как "стратегия" не афишируются. Речь, стало быть, может идти об интенсификации этих процессов, активизации поиска "точек соприкосновения" , расширении рекламной деятельности, организации консультативной и юридической помощи российским предпринимателям и фирмам, интегрирующимся в глобальные инновационные цепочки. Какие здесь могут быть минусы? Вопрос в том, где и как будут капитализироваться новшества, генерируемые российским звеном "цепочки". Есть опасность, что по причине более развитой инфраструктуры, включая финансовый капитал, в том числе венчурный, капитализация инноваций, а следовательно, и основная часть экономических выгод будут доставаться не нам, а "партнерам" по цепочке. Выход здесь не в том, чтобы отказываться от вхождения в последнюю, а в том, чтобы создавать конкурентоспособные условия для того, чтобы заключительные стадии процесса нововведения реализовывались на российской территории.

Снова приходится говорить об острейшей необходимости решать проблемы малого и среднего наукоемкого (и любого другого) бизнеса в России, о нормализации инвестиционного климата в стране. Если эти проблемы решаться не будут, никакая стратегия не поможет, какую не провозглашай и не финансируй, любая "уйдет в песок". Итак, стратегия интеграции в транснациональные цепочки, которая включала бы в свой состав эффективный комплекс мер, обеспечивающих "акклиматизацию" российского звена в собственной стране, представляется приемлемой. А чтобы усилить "акклиматизационную" составляющую (часть инноваций будет уходить в любом случае), следует сочетать стратегию интеграции с третьим из рассматриваемых вариантов - с созданием кластера инновационных конкурентоспособных технологий в одном из секторов российской экономики.

Создавать подобного рода кластер нельзя на пустом месте или на базе слабого участка экономического поля, его следует создавать там, где мы либо уже сильны и где в какой-то мере искомый кластер существует (ряд видов военной техники, атомная промышленность, включая энергетику, космическая техника), но может быть значительно усилен, допустим, за счет массированного госзаказа, либо там, где мы имеем нечто вроде природной ренты благодаря географическому положению страны или просто природную ренту в виде запасов полезных ископаемых (транзитные транспортные потоки, воздушные и наземные, глубокая переработка любого из видов наших полезных ископаемых или других природных ресурсов -леса, например).

Все данные, включая финансовые ресурсы частного сектора, для создания инновационного кластера или нескольких таких кластеров есть в топливно-энергетическом комплексе. Кстати, любой кластер инновационных технологий будет состоять из отдельных проектов, каждый из которых потенциально может вырасти в крупный, вплоть до мегапроекта, а без точек соприкосновения (сотрудничества или, напротив, конкурентной борьбы) с транснациональными инновационными цепочками тоже не обойдется, так что все варианты стратегии в известной мере переплетаются между собой. (9)

***

Литература:

6 Наука России в цифрах 2000. - М.: ЦИСН. 2000.

7 Science and engineering indicators. 2000. - Wash., gov. print, off., 2002.

8 Подготовка научных кадров в системе высшего образования России. - М.: ИНИОН РАН, 2002..

9 В основе данной публикации лежит статья доктора философских наук А.Н. Авдулова. За эту статью журнал "Конкурс" награжден дипломом и серебряной медалью на IV Московском международном салоне инноваций и инвестиций (Москва, ВВЦ, 25-28 февраля 2004 г.). Поздравляем автора и журнал с этой высокой оценкой.

Конечно, от данной статьи не следует ждать ответов на все вопросы проведения политики инноваций в России. Так, в ней по существу мало говорится об экономической стороне проблемы. А она состоит сегодня в том, что инновационный сектор еле-еле сводит концы с концами, и, говоря словами доктора экономических наук В. Волконского (Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН), "никто не вкладывает деньги в отрасли, которые не дают доход...". (См. журнал "Российская Федерация сегодня" , N 6, 2004, с. 2) (Прим. ред.)

Об авторе: А.Н. Авдулов, доктор философских наук (Институт общественных наук РАН).