Мы рассуждаем об экономике знаний, но не знаем законов, которые запрещают эту экономику

В России 58 государственных научных центров, которые вместе с институтами РАН и вузами являются генераторами инноваций. Венчурные предприятия пока слишком немногочисленны, маломощны, чтобы решить проблему государственного масштаба. О том, каким образом ГНЦ, которые при консолидированном бюджете в 1 млрд рублей производят продукции на 19 млрд рублей, могут способствовать развитию необходимых экономике инновационных процессов, рассуждает директор ГНЦ "Всероссийский институт авиационных материалов", член Совета по науке и высоким технологиям при президенте РФ, член-корреспондент РАН Евгений КАБЛОВ.

Государство в ответе за обороноспособность, безопасность, качество жизни, образование, здравоохранение. Частные структуры, на которые делается упор в развитии инновационных процессов, эти проблемы не решат. И потому во всех законах и постановлениях должна быть четко прописана роль государственного сектора науки. Непонятно, к примеру, почему Государственный фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере все средства направляет на поддержку частного сектора.

В Германии Общество Фраунгофера объединяет 57 государственных научных центров. 33% бюджета общество получает от государства, треть - по государственным конкурсам и треть - от коммерческой деятельности. Российские ГНЦ о такой поддержке мечтать не смеют. Из 46 млрд рублей бюджета российской науки ГНЦ получают лишь 1,19 млрд, хотя производят продукции на 19 млрд рублей.

У нас множество законов, которые противоречат друг другу. По уставу ГНЦ должны получать прибыль. Но Закон о науке разрешает ГНЦ лишь 30% бюджета формировать за счет договорных работ. Если переступишь черту - теряешь льготы для научной организации. Петля на шее. Было бы 50 на 50 -можно дышать. Закон о федеральном государственном унитарном предприятии запрещает ГНЦ и институтам РАН организовывать малые фирмы, которые по мировому опыту развивают венчурную активность. О каких инновациях говорить, если законы только препятствуют этим процессам?

В Германии венчурные фирмы в структуре Общества Фраунгофера можно создавать на государственные средства, если технология создана в институте. Интеллектуальная собственность принадлежит институту, который не платит' за нее до тех пор, пока она не продана. Покупатель платит роялти государству, институту, разработчику. Все просто и ясно. А у нас с одной овцы, как всегда, пытаются две шкуры снять. Интеллектуальную собственность надо поставить на баланс и заплатить, что повышает стоимость основных фондов, облагаемых налогом. Если патент продан - опять плати. В итоге российская интеллектуальная собственность, наши уникальные патенты и технологические предложения в значительном большинстве остаются неучтенными, никому не известными. То есть мы гордимся, по существу, устным преданием, мифом. Интеллектуальная собственность - это головная боль. На баланс ее ставят лишь накануне контракта.

Есть много механизмов, которые могли бы стимулировать инновации. Но государство часто лишь затрудняет их. Для инноваций нужны оборотные средства, но теперь все академические НИИ обязаны держать счета в казначействе. Раньше часть прибыли, снижая налогооблагаемую базу, можно было направлять на закупку приборов, оборудования, экспериментальную базу, развитие производства. Новый закон это отменил. При экспорте наукоемкой продукции вопреки мировому опыту научные организации платят налоги наравне с сырьевыми отраслями. Просто абсурд.

Непонятно, кто придумал конкурсы в министерстве, которые заменили прежний госзаказ на научные исследования. Бывает, что вопреки мнению экспертного совета тендер по выпуску высокотехнологичной продукции выигрывает никому не известное 000, которое затем является в ГНЦ и предлагает сделать эту работу за мизерные деньги. О причинах добросердечия чиновников гадать не берусь.

Государству необходимо изучать рынок. Сейчас в России идет работа над созданием среднемагистрального самолета взамен устаревших Ту-134 и Ту-1 54. Денег в России не хватает, но разрабатываются четыре варианта самолета. В итоге, подозреваю, не будет ни одного. Когда в Европе начинали разработку широкофюзеляжных аэробусов, никто не хотел их покупать, все верили в американские "боинги". При мощной господдержке европейские авиакомпании буквально заставляли закупать первые А-300. Теперь акции "Аэробаса" сильно поднялись, доля государственного пакета снижена, "Боинг" битву проиграл.

***

Академию наук поставили вне игры

В системе РАН работает свыше 100 тысяч человек, но их потенциал востребован главным образом зарубежными компаниями. Самые популярные продукты, которые вывозятся из России, - это люди и природные ресурсы. В сырьевое производство не надо вкладывать ничего нового, поэтому инновационно-активных предприятий в этом секторе всего 2-3% - меньше, чем в любом другом. В пищепроме - 34%, в связи - 30%. Не внедряется разработанное в России горизонтальное бурение, геофизические методы поиска полезных ископаемых. Оборонный комплекс существует за счет старых, советских разработок. Крупные российские компании только подходят к серьезной инновационной деятельности. Пока в России ею занимается не больше 7% предприятий (в СССР - 35-40%), в США - 65-70%. Дело за обновлением основных фондов, на что в стране даже лучшие предприятия тратят не больше 3-4% бюджета. Оборудование в промышленности старое, и это очень опасно. Национальный научный фонд США на инновационную деятельность за 10 лет потратил 12 млрд долларов, а собрало государство налогов в 2 раза больше. Институтам РАН закон запрещает заниматься коммерческой деятельностью, что еще более увеличивает разрыв между наукой и промышленностью, делает разговоры об инновационных процессах пустым звуком.

Николай Лаверов, академик, вице-президент РАН

Источник: Известия (Москва), #41