У России есть $400 миллиардов. Что с ними делать?

Что делать с интеллектуальной собственностью, созданной за счет госбюджета? Не в смысле, кому ее передать - уже принято решение Правительства, что ее надо передать разработчикам, - а в том смысле, что закрепленная за государством, которое не может ей распорядиться, она все равно остается нереализованной.
О проблемах вокруг интеллектуальной собственности рассказывает Ирина Геннадиевна Дежина, ведущий научный сотрудник Институа экономики переходного периода. 
Текст Что делать с интеллектуальной собственностью, созданной за счет госбюджета? Не в смысле, кому ее передать - уже принято решение Правительства, что ее надо передать разработчикам, - а в том смысле, что закрепленная за государством, которое не может ей распорядиться, она все равно остается нереализованной. О проблемах вокруг интеллектуальной собственности рассказывает Ирина Геннадиевна Дежина, старший научный сотрудник Институа экономики переходного периода.

Ирина Геннадиевна, сейчас много говорят и пишут о необходимости развития России по инновационному пути. Написано много трудов на тему национальной инновационной системы, сломано немало копий при обсуждении профильных проблем, в том числе, проблем прав на интеллектуальную собственность считается одним из безусловных приоритетов. В чем особенность этого института?

Публикации идут преимущественно о национальной инновационной системе: что в нее включать, что не включать, из каких элементов она состоит, какие проблемы существуют в России в этой области. А интеллектуальная собственность - небольшой срез национальной инновационной системы. Но именно на эту тему у нас в стране сегодня идет большая дискуссия.
В основном речь идет об интеллектуальной собственности, созданной за счет бюджета, и с которой, как оказалось, неизвестно, как обращаться. Не в смысле, кому ее передать (уже принято, что ее надо передать разработчикам в соответствии с нынешним либеральным подходом к этому вопросу), а в том смысле, что закрепленная за государством, которое не может ей распорядиться, она все равно остается нереализованной. То есть, доход не получает никто.
Эту тему поднимали еще в 1998-1999 гг., когда решили, что нужно каким-то образом пополнять бюджет, и кто-то подсказал, что бюджет можно пополнить за счет доходов от реализации интеллектуальной собственности. Тогда посчитали, что всего у нас интеллектуальной собственности за весь советский и пост-советский период создано на 400 млрд. долларов - это примечательная цифра кочевала из публикации в публикацию, и говорилось о необходимости в связи с этим провести инвентаризацию объектов ИС. По-моему, в 1999 году в бюджет включили строку - доходы от продажи интеллектуальной собственности. Но она, эта строка в бюджете, насколько я знаю, никогда так и не была заполнена.
Сейчас нас обнадежили, что в вопросах интеллектуальной собственности будет реализовываться либеральный подход, но постановление или закон выйдет в лучшем случае в конце года. Но пока он не выйдет, все будет оставаться по-прежнему: до 80% результатов научно-технической деятельности - с участием прямого или опосредованного бюджетного финансирования.

Есть устойчивое мнение, что государство плохо ведет себя на рынке, и особенно - управляет собственностью. Как государство осуществляет управление процессами создания интеллектуальной собственности и вовлечениея её в хозяйственный оборот? Что изменилось и изменилось ли по сравнению с временами Союза?

В Советском Союзе все было четко - все закреплялось за государством. Там не было вопроса о принадлежности интеллектуальной собственности, потому что была общественная ( то есть фактически государственная) собственность. Результаты интеллектуальной деятельности "внедрялись": сначала делали НИОКР, затем их результаты распределялись по промышленным предприятиям, которые, в свою очередь, должны были в плановом порядке их внедрять. Были авторские свидетельства, но понятия интеллектуальной собственности не было, потому что это - инструмент рыночной экономики.
В 1992 году был принят Патентный закон, где были введены все эти новые понятия. Патентный закон очень скрупулезно разрабатывался с учетом западного законодательства, в нем были введены правильные определения и нормы, но был опущен вопрос, что делать и как регулируются ситуации, когда создается результат за счет бюджетных средств.
Что касается общих положений закона, то можно сказать, что он работал. Процедура регистрации, охраны, как подавать заявку на патент, сколько он действует - эти вещи соответствуют международным нормам, там никаких вопиющих вещей нет совершенно, все нормально.
Но потом началась приватизация, которая все изменила, потому что оказалось, что научные институты или коллективы приватизируются, и люди уходят вместе со своей интеллектуальной собственностью.
Государство должно было этот процесс регулировать: что можно взять, что отдается или не отдается. То, какое было принято решение, видно из постановлений и распоряжений 1998-1999 гг., которых было сразу несколько, причем сначала они касались результатов НИОКР военного, двойного и специального назначения, где все закреплялось за государством (созданное во времена СССР и уже после распада СССР). Потом вышло постановление, которое фактически уже закрепляло любые результаты за государством, и это ввело ситуацию в ступор. Раз все закрепляется за государством, то коммерциализация интеллектуальной собственности становится невозможной. Какая наша или западная фирма заинтересуется разработкой, если результаты не принадлежат изобретателю или институту, в котором он работает? Параллельно возникло много вопросов: что из интеллектуальной собственности в организациях регистрируется, что не регистрируется, плюс сложности налогового, бухгалтерского учета - это целый комплекс проблем. На каждом уровне есть свои специфические проблемы. Если пойти в научные институты и спросить, что они делают с объектами ИС: ставят ли на баланс, регистрируют, патентуют, - то выявляется масса всяких проблем. Но даже если представить, что ситуация прозрачная в смысле определенности принадлежности прав на объекты ИС, то есть еще и непростая экономическая сторона, например, налоги, которые тоже препятствуют управлению этой собственностью.

В конце ноября 2001 года вышло распоряжение правительства РФ N 1607-Р "Основные направления реализации государственной политики по вовлечению в хозяйственный оборот результатов научно-технической деятельности". В нем прозвучало такое положение, которое сейчас отчасти стало основой либерального подхода в вопросах интеллектуальной собственности: за государством закрепляются права на результаты работ, выполненных за счет средств федерального бюджета в целях обороны, национальной безопасности, а также, если государство само собирается вовлекать их в хозяйственный оборот. Это не что иное, как тот либеральный подход, о котором мы сейчас читаем в газетах. Более детально, насколько мне известно, ничего не проработано.

В конце августа прошлого года Минюст внес в правительство законопроект "О результатах интеллектуальной деятельности военного, специального и двойного назначения". Согласно законопроекту права на эти результаты, если они финансировались за счет бюджета, принадлежат государству. Комментируя этот законопроект, юристы высказывали опасения по поводу широты трактовки правоприменителями понятия "военное, специальное и двойное назначение".

Вот именно. И тут возникают свои вопросы. Например, как определять, что относится к обороне, национальной безопасности и т.д.? Ведь почти любой объект ИС можно рассматривать как двойную технологию. Сергей Алексеевич Цыганов, начальник отдела инновационной деятельности РФФИ, приводит замечательный пример (мне он очень нравится): производство галош - гражданская технология, а если мы производим галоши, чтобы обуть солдат?
В этом случае надо очень ясно оговаривать, как это пытаются сделать в отношении коммерческой тайны, - по каким признакам это будет определяться. Меня очень смущают и то положение, согласно которому будет некая интеллектуальная собственность, которую государство само берется вовлекать в хозяйственный оборот. Что это за результаты, где гарантия, что государство их вовлечет, почему оно их хочет вовлекать, наконец, как оно будет их вовлекать? У государства не было и нет ни финансовых, ни инфраструктурных, ни людских ресурсов, чтобы самому еще и этим заниматься, - ему просто это невыгодно. По-моему, проще, как на Западе, брать себе лицензию. Американский опыт показывает, что ни разу за 23 года государство не воспользовалось правом не дать возможность разработчикам стать владельцем интеллектуальной собственности, создание которой финансировалось из федерального бюджета.
Все здесь у нас идет со скрипом. Делается шаг вперед, но не до конца (как с пресловутым либеральным подходом). Может, дальше станет понятнее со всеми критериями, и это будет отражено в новом законе. Тогда мы поймем, как будет реально осуществляться передача прав на ИС разработчикам, что кажется мне правильным, во всяком случае, идея совершенно правильная. Причем, это уже существует во всем мире.

Не могли бы Вы привести примеры?

Как раз в прошлом году я была на нескольких европейских конференциях. В этом плане Америка очень продвинутая страна - они первые приняли все законы в отношении ИС, созданной за счет бюджетных средств. Интересно, что у европейцев на этих конференциях было два лозунга: 1) по инновационному развитию догнать и перегнать Америку; 2) нужно ли при этом принимать законы, аналогичные тем, что действуют в США, и будут они у них эффективны. Закон Бая-Доула привлекал особое внимание. Теоретики в области инноваций считали, что этот закон для Европы не нужен, что он не будет действовать, потому что у них абсолютно другая ментальность. Тем не менее, самые развитые в научно-техническом отношении государства ЕС уже сейчас перестраивают свои подходы, во Франции, Германии принимается законодательство подобное американскому. Ведь против очевидного не пойдешь - передача прав разработчикам способствует коммерциализации.

Кто сейчас вовлечен в процесс создания интеллектуальной собственности?

Кто угодно: индивидуальные изобретатели; ВУЗы, у которых есть исследования, среди которых, кстати, много прикладных; Академия наук сейчас очень активизировалась в области инновационной политики - создано Инновационное агентство; есть примечательный Институт проблем химической физики РАН в Черноголовке, где создан центр коммерциализации научно-технических разработок; есть ведомственные институты - то, что осталось от отраслевой науки; создаются инновации на самих промышленных предприятиях; инновации создаются на малых фирмах. Это создатели. А к участникам надо добавить государство. Это уже к вопросу о роли государства.

Здесь уместен вопрос о финансировании, потому что мы, так или иначе, вернемся к вопросу о том, кому будут принадлежать права, ведь до сих пор все равно основная часть этих работ осуществляется на средства государства, на бюджетные деньги.

На самом деле, много источников, например, те же западные контракты. В чем тут еще проблема? Обычно, когда делается какой-то проект, то складываются финансы, которые берутся из разных источников, поэтому государственные средства тоже могут присутствовать. Получается, что если какой-то частью они присутствуют, то может возникнуть вопрос, в принципе. А в новом Патентном законе, который был принят в феврале прошлого года, оговорен только случай для госконтрактов. Но это может быть и не госконтракт, а смешанное финансирование, где ничего не понятно и не ясно, как регулировать. Я думаю, каждый институт принимает решение на свой страх и риск, и у нас изобретена масса вариантов, как уйти от ситуации присутствия государственных средств. Скажем, на государственные средства делается чисто научное исследование без прикладного результата, а полученный прикладной результат относится на счет того, что он был сделан на небюджетные средства. Всегда можно разделить и отчитаться.
Таким образом, на какие средства финансируется процесс создания ИС? - На любые: зарубежные; частные промышленные; иногда собственные средства; государственные, а также государственные, которые получены как субконтракты - они формально могут считаться не государственными, а заказом одного института другому, хотя по сути изначально это тоже государственные средства. Так или иначе, государство все равно очень сильно присутствует в процессе создания НИОКР. Если взять структуру внутренних затрат на исследования и разработки, то по последним опубликованным данным Центра исследования статистики науки доля бюджетных средств составляет 57,3%. Это очень много.

Принятие нормативных документов разрешит круг проблем с определением участия субъектов в создании ИС?

Если будет реализован либеральный подход, и он будет принят всеми министерствами, ведомствами, которые так или иначе финансируют НИОКР, тогда это сразу упрощает ситуацию. Тогда получается, что за исключением оговоренных случаев результаты принадлежат разработчикам. В этом плане развязаны руки в смысле дальнейшей их продажи, коммерциализации и прочего. Особенно это важно институтам, которые на плаву, которые имеют западных партнеров, хорошее финансирование. Там сразу заказчик смотрит на то, кому принадлежит результат, там есть ранее созданная интеллектуальная собственность, которая вносится в проект, ее принадлежность тоже должна определяться. Иногда это отпугивает потенциальных заказчиков: когда им не ясна принадлежность.

Вернемся к роли государства в процессе создания и управления интеллектуальной собственностью.

Роль государства, это как бы две функции. Первая - финансирование, вторая - создание условий для того, чтобы инновации развивались. Это не только законодательство, но и построение инфраструктуры, налоговая, таможенная политика - все это входит в создание условий.
В сфере создания инфрастуктуры сдвиги, безусловно, есть. Государство финансировало создание технопарков, ИТЦ, ИПК и даже Федерального центра науки и высоких технологий. Есть вложения в создание структур, которые в свою очередь финансируют инновационную деятельность: Фонд Бортника, Фонд фондов - Венчурный инновационный фонд, созданный в 2000 году по модели, судя по описанию, израильского фонда Йожма, но который пока не дал ожидавшегося эффекта.

Очевидно, венчурная индустрия с трудом приживается на нашей почве.

С трудом, потому что в Израиле нет сырьевых отраслей, там нет альтернатив, а это был способ продвинуться по инновационному пути. Я говорила с экономистами, занимающимися изучением Израиля, по поводу того, почему у них там так быстро все получилось, а у нас совсем не так, во всяком случае, в запланированные сроки. Мне было дано объяснение, что одна из целей создания Израильского Фонда фондов и региональных фондов - занять постоянно пребывающее новое население, достаточно интеллектуальное, что было бы непросто сделать другим способом.
А у нас совершенно другая ситуация - у нас перетягивают сырьевые отрасли. Это стало общим местом, все уже знают это объяснение. Я считаю, что оно правильное.

В чем еще должно проявляться участие государства?

Содействие, софинансирование по подготовке, переподготовке менеджеров для инновационной сферы - у нас не хватает квалифицированных менеджеров. Я читала мнения западных инвесторов, они говорят, что когда есть альтернатива "хороший проект - плохой менеджмент", "средний проект - очень хороший менеджмент", то они выбирают в пользу очень хорошего менеджмента, потому что плохой может любое дело провалить. Насколько я понимаю, у нас мало кто готовит инновационных менеджеров. Я знаю, что только в нескольких университетах сравнительно недавно открылись специальности по инновационному менеджменту. Это в основном для тех, кто обучается на естественнонаучных факультетах. Они могут дополнительно получить эту специальность. Но это еще настолько маленький масштаб, что проблема остается актуальной. Мне кажется, пока не всегда учитывается, что должны не просто даваться какие-то новые знания, которых раньше не было в образовательных программах, но это еще и новый тип обучения через реальное участие в каком-то деле. Сейчас г-н Бортник реализует это по английской модели, когда молодые участвуют в малом бизнесе. Это обеспечивает связь между ВУЗом и малым бизнесом, они лучше начинают понимать друг друга, а студент, с одной стороны, продолжает получать образование, с другой - уже понимает, что такое работа в малом бизнесе. Мне кажется, что это тот подход, который нужно использовать, чтобы получались современным образом мыслящие менеджеры. Но такого очень мало. Ну, в Петербурге есть, ну, в Москве, а страна очень большая.

А программы дистанционного обучения?

Про дистанционное обучение идут яростные споры - стоит ли расширять дистанционное образование или нет. Очень многие считают, что оно не дает нужного результата, потому что самое главное - живое общение людей, а не компьютер. Дистанционное образование хорошо, если ты живешь в такой отдаленной местности, что оттуда никуда не поедешь, а если есть возможность, то я бы не стала настоятельно советовать заниматься дистанционно.

Возвращаясь к государственному регулированию: еще один способ - это налоги. Здесь сейчас ведется политика минимизации налоговых льгот, но применение плоской шкалы налогообложения и уменьшение налоговых ставок. Мы не будем никому давать налоговых льгот или дадим налоговых льгот как можно меньше - а вместо этого будет меньше размер самого налога, скажем, налога на прибыль. Что касается научно-технической сферы, к сожалению, у нас немало налоговых льгот научным организациям: на землю, на имущество, НДС. Нужно только иметь статус научной организации - то, что понимается под этим в законе "О науке", то есть 30 на 70. 70% - НИОКР, 30% - что-то еще. Это тоже тормоз инновациям: если ты уже начинаешь коммерциализировать результаты, у тебя сразу уменьшается доля НИОКР, и ты можешь лишиться всех налоговых льгот. Таким образом налоговые льготы даются научным институтам вне зависимости от того, что они делают. Есть статус научной организации - имеются налоговые льготы. Дальше в Налоговом Кодексе в первой части - инвестиционный налоговый кредит. Насколько я знаю, он пока не очень работает. В научных публикациях обсуждаются, в том числе через обобщение зарубежного опыта, всевозможные виды льготного налогообложения, отмена налогов в течение какого-то периода - масса всяких комбинаций этих вещей, содействующих тому, чтобы промышленность вкладывала в НИОКР и в инновации. У нас ничего этого нет. Я думаю, что и в ближайшее время не будет, потому что доминирует такая идея, такая политика, что в условиях переходной экономики, когда кругом все норовят уйти от налогов, налоговыми льготами воспользуются не те, кому они предназначены. Кстати, эксперты Международного Валютного Фонда провели анализ и считают, что в странах с переходной экономикой налоговые льготы не имеют того эффекта, который они оказывают в странах с устойчивой экономической системой.
Представители научных институтов говорят: а зачем нам вообще регистрировать и ставить на баланс интеллектуальную собственность? Если мы ставим на баланс, нам нужно немедленно платить налог. Если мы что-то лицензируем, то есть, мы фактически начинаем как-то использовать этот патент, то надо опять платить налоги. Все время идет дополнительное налогообложение, поэтому предпочитают не все ставить на баланс. Далее, по нормам налогового учета ноу-хау должно быть зарегистрировано, а по нормам бухгалтерского учета ноу-хау не надо регистрировать. Бухгалтерский и налоговый учет приходят в противоречие и вообще непонятно, что в такой ситуации делать. Говорят, что только бухгалтер экстра-класса может выходить из этих ситуаций.

По сути, мы получаем ответ на вопрос, который сегодня не задавался - наша существующая нормативно-правовая база не соответствует процессу создания интеллектуальной собственности.

Не соответствует. Даже госконтракты: НИОКР - нестандартный продукт и не соответствует понятиям госзакупок. Что такое госзакупка? Государство закупило продукцию - и все. А готовые НИОКР, которые закупает государство, - это первый этап. Дальше с ними надо что-то делать, а получается, государство сделало закупку, и на этом госконтракт и заканчивается. В госконтракты, как правило, не закладывается средства на патентный поиск, то есть если то, что создано, уже имеет аналоги, это опять изобретение велосипеда, а следовательно пустые траты. Но и вообще по госконтрактам часто НИОКР недофинансированы, то есть люди получают меньше за выполнение какой-то работы, чем реально стоит ее сделать. Поэтому тут вообще сложно о чем-то говорить. Я провожу много интервью в научных институтах, там говорят, что им дают, скажем, 100 тыс. рублей на выполнение проекта, а а он реально стоит 300 тыс. Что это значит? Только то, что полуфинансирование дает полупродукт.

Так или иначе, допустим, в результате выполненных работ создана интеллектуальная собственность. Ее запатентовали, а что дальше с ней делать? Как осуществляется процесс вовлечения объектов ИС в хозяйственный оборот?

Вообще, идея такая - патентовать ИС надо тогда, когда уже достаточно точно известно, что у нее будет покупатель. Во-первых, патентование требует вложений, потом должны уплачиваться патентные пошлины. Если нет перспектив коммерциализации запатентованного объекта, то это никому не нужно. Разве что только для того, чтобы иметь эту бумагу, но, если авторское свидетельство было бесплатное, то здесь придется платить. Поэтому очень часто патент оформляют тогда, когда знают, что будет какой-то спрос и рынок. Создается малое предприятие, или кто-то заинтересовался в промышленности и готов купить ИС. Дальше наступает тонкий момент, который зависит от квалификации договаривающихся сторон, на каких условиях осуществляется процесс коммерциализации: то ли роялти, то ли продажа, то ли лицензия, какой вид лицензии… - в каждом конкретном случае решается, как ИС вовлекается в оборот. Скажем, малую фирму создала группа изобретателей. Они пытаются связаться с потенциальными покупателями, и если становится понятно, что есть рыночная ниша, есть спрос, тогда это все патентуется. Иногда даелается патентный пул - на элементы разработки делается свой патент, а потом еще один патент на все, чтобы было сложно кому-то переделать какую-то деталь и перепатентовать как совершенно новую вещь. Если есть средства, грамотное патентование должно быть именно такое. Дальше уже начинается процесс постановки новой технологии.
Это - пример малого предприятия. Институты, скажем, академические, тоже сотрудничают с промышленностью. Здесь все то же самое - институт выполняет работы, результаты которых затем патентует. Академия в прошлом или позапрошлом году впервые выделила средства на зарубежное патентование, что очень хорошо. Немного, буквально 20-30 патентов в год можно оформить, но это лучше, чем ничего.

А как при этом регулируется передача прав на объекты интеллектуальной собственности?

Если мы говорим об ИС, созданной за государственные средства, то не регулируется. Очень распространенный перспективный механизм - кооперативное соглашение между государственными лабораториями и промышленными фирмами. Государственные лаборатории выполняют НИОКР на средства бюджета. Дальше им разрешено передавать результаты в какой-либо форме промышленным фирмам, которые будут эти результаты коммерциализировать. В США это называется Соглашение о кооперативных исследованиях и разработках - Cooperative Research and Development Agreements (CRADA). Этот механизм сразу стал стимулом для промышленности. Результаты, созданные на госсредства, естественным образом переходили в промышленность. Но государство не финансирует в этих соглашениях промышленность, оно дает средства только своим гослабораториям.
Такие стимулирующие кооперативные партнерства распространяются во всем мире, но у нас пока ничего такого нет. У нас, если формализовать, есть патентно-лицензионная передача, договора НИОКР, а также создание малых предприятий - об этом уже было сказано ранее.

Что можно сказать о перспективах российской науки, ее месте и роли в инновационном процессе, о формах господдержки отечественной науки?

У меня есть соавтор ряда публикаций - американец, профессор истории науки, который пишет про российскую науку с 1961 года. Он считает, что мы с ним представляем два противоположных взгляда на вещи: он оптимистичный, а я - пессимистичный. Мы с ним пытаемся балансировать между "все будет замечательно" и "все будет плохо".
Что можно сказать о перспективах и роли науки? Кто в обществе сейчас уважает ученых и инженеров? Хорошо, если вспоминают, что есть пара Нобелевских лауреатов, а так нет ни особой популяризации, ни соответственно и престижа. Во всех документах можно прочесть, что надо поднимать престиж науки, но он же не поднимается.
У нас очень талантливые ученые. Я читала истории разных успешных малых фирм и научных групп, хотела понять, какие у них общие черты, что сделало их успешными и растущими. Я пока в процессе этой работы - это мой новый проект, но черновой вывод в том, что наши, во-первых, очень изобретательны - это можно отметить как особенность нации. Изобретательность ума очень высока и способность самоотверженно и бескорыстно какое-то время работать в надежде на результат. Западный человек, если не идут выплаты, с какой стати будет работать? А у нас - "мы верили, мы надеялись, мы уперлись, мы сделали так,… нам дали очень невыигрышный заказ, но мы решили, что это нам позволит выйти туда-то и достичь того-то…". В результате эти люди действительно выходят, начинают разворачиваться, и, что примечательно, у многих из них появляется вдруг поддержка - от того же Фонда Бортника на каком-то этапе, либо от РФТР. Так, Фонд Бортника, как оказалось из историй этих фирм, появился на критическом для фирм этапе, когда нужны были средства на НИОКР, которые другим способом они в тот момент не могли получить, но при этом знали, что результат позволит им выйти на новый рынок или занять новую нишу. Раньше Фонд Бортника поддерживал только фирмы, которые уже были на производственной стадии, когда люди уже хорошо понимают, что им надо. Эта форма господдержки, как я поняла из историй этих фирм, тоже очень важна, потому что и на производственной стадии у малых фирм остается немало проблем.

Что нужно сделать для того, чтобы проблемы, о которых мы сегодня говорили, быстрее нашли свое разрешение?

Наверное, для выработки государственных решений нужно приглашать группы профессионалов - экономистов, юристов, практиков, которые наравне с заинтересованными ведомствами участвовали бы в разработке нормативных документов. Несколько раз были ситуации, когда закон разрабатывали только экономисты. В результате, когда он был принят, оказывалось, что с юридической точки зрения есть масса спорных моментов, после чего начинается череда поправок к закону. Иногда бывает, что законы разрабатывают только юристы, которые отбрасывают экономические реалии. Получатся другая проблема - со всех сторон хороший закон почему-то действует совершенно не так, как рассчитывали. Мне кажется, что тут очень важна совместная работа специалистов из разных областей, люди взаимно будут учиться, а в результате выйдет что-то хорошее, работающее.